до того момента я праздно вертела и мяла в руках – «ничего страшного, деточка, это копии на всякий случай, читай на здоровье, потом обсудим».
Я неохотно вскрыла конверт и поверху обнаружила копию компьютерной телеграммы на имя тетушки Марты, но с адресом ее замужней дочери Флоры Риш, на латинице оно смотрелось неплохо, как «флориш». Текст гласил русскими буквами: «Прошу ничего не предпринимать без согласования со мной. Если Мария входит в правление, то я имею такое же право! Твоя сестра Маргарита-Эмма».
По прочтении первого документа, я непроизвольно охнула, вслед за тем тетя Эрика приказала Сергею везти ее вокруг площадки, «чтобы Катя могла освоить документы на свободе». Проводив кресло тетушки затуманенным взором, я приступила к освоению других бумаг, увы, достаточно хорошо представляя, от кого они пришли и что означали.
Мария-Эмма, дочь Феликса и сестра Маргариты-Эммы, короче, моя мама, увы, пожелала принять участие в разделке «каркаса», как не слишком элегантно выразился друг Валя по иному случаю. Следовало учесть, что в начале истекшего лета у нас с мамой и папой состоялся неприличный скандал, виновниками были все, включая меня – своих предков я реально спровоцировала, будучи в нестабильном состоянии духа.
Как смутно помнится, дочку Катю отчасти прокляли в процессе, я удалилась, хлопнув дверью, но очень быстро забыла, подошли другие дела и заслонили конфликт поколений. С тех пор, каюсь, я о своих обиженных родителях ухитрилась не вспомнить на протяжении всего лета, и вот вам пожалуйста – извольте получить результат небрежения дочерним долгом!
Следующие бумаги были копиями усердной работы мамы Марии Феликсовны, она ничего не забыла и не простила. В первых строках своего письма кузине Эрике, она назвала старушку «многоуважаемой сестрицей», во вторых, третьих и четвертых выразила недоверие им с Сергеем по части управления фамильным фондом, в пятых и шестых отзывала свою доверенность, но в седьмых и восьмых делала заявление, что ничего подобного не ждет, зная их алчность, однако в девятых и десятых предлагает следующий ультиматум по принципу «или – или»!
Или (№ 1) плохая дочь Катя заберет доверенность свою и матерную (то есть Марии) из процесса и остановит согласование, с тем, чтобы Мария получила место в совете директоров, как ей положено по статусу прямой наследницы Феликса, старшей к тому же. Или (№ 2) поименованная Катя (я, между прочим) лишается благоволения родителей и наследства с их стороны. Которое заключается в двухкомнатной квартире в пятиэтажке и в доме площадью 30 квадратных в дачном поселке «Митрошино» на участке размеров в 10 соток. Окончательно и бесповоротно.
Далее прилагалась копия письма к «многоуважаемой сестрице» Эрике, высланная в адрес тетушки Марты с краткой запиской, присовокупленной для ознакомления с ситуацией. (Стало понятно, отчего плакала бедная кроткая тетя Марта.) К перечисленному добавлялась копия нотариально заверенного завещания, в котором мама Мария Феликсовна отдавала свои доли в поименованной собственности мужу, Дмитрию Малышеву (папе), буде он ее переживет. В обратном же случае (если не переживет) имущество делилось пополам с тем, чтобы одна половина отходила в собственность внука Михаила Званского, когда он достигнет 18-ти лет, а вторая предназначалась дочке Фаины Вороновой (данные наследницы прилагались) по достижении девочкой того же возраста, то есть 18-ти лет. Причем кузине Фаинке было легально разрешено пользоваться половиной собственности, а матери внука (без имени, отчества и фамилии) – ни в каком случае! (Типа того, что она, то есть я – фигура не упоминаемая по своей недостойности.)
Далее шло краткое завещание Дмитрия Малышева (в копии), гласившее, что, буде он переживет супругу, то упомянутое имущество, назначается для музея военных регалий в Подмосковье (следовало точное название и адрес). Последней шла краткая записка, скорее всего, назначенная для прочтения «плохой дочерью Катей», в которой неизвестно кто оповещался, что в случае принятия условий завещания будут переписаны с тем, что половина имущества Марии Феликсовны будет отдана матери внука прямо в руки, но судьба собственности Дмитрия Малышева целиком будет зависеть от поведения его дочери Екатерины. (Надо думать по сравнению с музеем, который точно будет вести себя уважительно.)
Ну ни хрена себе, сказал я себе! Мария-Эмма Феликсовна с супругом Дмитрием Борисовичем пошли ва-банк! Используя пушки по всем доступным воробьям без предупреждения об артподготовке. Но отвечать за базар буду я! Ой-ёй!
Освоив предложенный пакет документов, я очнулась и сразу обнаружила, что кресло с тетушкой Эрикой стоит на приколе подле ближней клумбы, но Сергея нигде в видимости нету. Кузен, надо думать, сбежал или был отослан подалее от предстоящего совещания, каким бы оно ни стало.
– Пойдем, погуляем, – предложила тетя Эрика серьезно. – По дороге обсудим, хорошо?
Тем же моментом я поняла, что тетушка предлагает повезти ее на прогулку моими силами, чтобы я могла обрести равновесие духа. Я заткнула пакет копий в карман на спинке кресла, взялась за ручки и покатила тетушку в произвольном направлении, стараясь не очень трясти. Получалось средне, кресло подскакивало на неровностях почвы, как лодка в небольшой шторм, но тетушка Эрика излагала мысль невзирая на трудности.
– Видишь ли, Катюша, – тетушка изъяснялась хорошей русской прозой. – Я опущу догадку, насколько это осложнение для тебя затруднительно, однако прими мое понимание и сочувствие. Нет ничего хуже и унизительней, чем денежные свары родственников, чувствуешь себя оплеванной с ног до головы. Тем не менее вопросы денег и собственности необходимо решать, как бы ни хотелось сказать, мол, берите все, но оставьте меня в покое. Мне очень жаль, но решать и очень быстро предстоит именно тебе.
– Как это? – тупо спросила я над головою тетушки, не прекращая движения.
– Есть две опции, – веско начала тетя Эрика, не обернув головы. – Ты можешь пренебречь требованиями Марии и в течении нескольких дней подписать соглашения, о которых я говорила. Если они тебя устраивают.
– В принципе устраивают, – заверила я. – Тем более, что мама с папой не вполне рациональны, дело в том, что недавно произошла ссора…
– Нет, девочка, погоди, – тетя Эрика не стала слушать, и была права. – Я не хочу вдаваться в твои отношения с близкими, понимаю, что они сложные. Просто скажу, что собиралась, а ты думай сама. Я не стану говорить о всеобщих выгодах в случае изменения условий нашего фонда, они очевидны.
– Вот это меня смущает особенно, – призналась я и застопорила движение экипажа. – Что наша правота не только очевидна, но выгодна всем, кроме Марии Феликсовны, что плохо.
– Несомненно, – согласилась тетя Эрика. – Но в другом случае проиграют тоже все, включая Марию. Хотя, надо понимать, ты из своей доли сделаешь ей приличную пенсию, не правда ли?
