и рабов, предавших своих хозяев, сторонники Каракаллы из числа знати начали получать наказания или изгоняться. Остальные затихли. Правда Макрин не казнил никого из друзей Каракаллы, только заключил несколько человек под стражу. Дион уточняет, что, по настоянию солдат, Макрин не отправил в сенат ни одну из записок доносчиков, никаким иным способом не обнародовал эти записи и, то ли говоря правду, то ли солгав во избежание великих потрясений, утверждал, что ничего такого не было найдено в императорском доме (ибо Каракалла, которого Дион называет Таравтом, либо уничтожил большую часть доносов, либо вернул их отправителям, дабы не оставить никаких следов их злодеяний). Даже Геродиан пишет, что сенаторы жили в большой безопасности и в подобии свободы тот единственный год, в который был государем Макрин. Согласно Диону (79, 21), Макрин назвал только трёх сенаторов доносчиков при Каракалле. Все трое были сосланы на острова, как и фаворит Каракаллы Луций Луцилий Присциллиан. Ему было предъявлено обвинение самим сенатом, ибо он скандально прославился наглой клеветой. Он навлек на себя лютую ненависть сената, предстал перед судом и был сослан на остров [Дион Кассий. Римская история 79. 21]. При Гелиогабале он, однако, снова был в числе сенаторов, как показывает надпись от 223 г. [CIL IX 338, 20 = ILS 6121].
Были среди сенаторов и откровенные друзья Макрина: Помпоний Басс, Квинт Аниций Фауст, Домиций Флор; Флакк.
Помпоний Басс был, вероятно, сыном Помпония Басса Теренциана, консулом 211 года и легатом Мёзии, Его помощником там был Сульпиций Аррениан, который, по мнению Диона, оклеветал своего босса перед Каракаллой и тот отправил Басса в ссылку. Теперь Макрин вернул его. А мы спросим себя — если Макрин вернул и выдвинул Басса, так, может быть, не зря его сослал Каракалла? Не в том смысле, что Басс был плохим человеком, а в том, что он был противником Каракаллы. Так же, как и следующий персонаж.
Квинт Аниций Фауст, победитель гарамантов и мусуламиев, со времён падения Плавтиана был в немилости у Северов, но теперь снова вышел на политическую арену и был назначен проконсулом Азии, которым был два года (217/218–218 гг.). Ранее проконсулом Азии был Гай Юлий Аспер, Последний сначала был у Макрина в большом почете, поскольку обладал управленческим опытом и производил впечатление человека, способного навести порядок в провинции. Однако, Аспер направил прошение об отставке ещё Каракалле. Получил его уже Макрин и не принял. Аспер отправился в Азию, но вскоре Макрину донесли, что по дороге старик сболтнул лишнего и когда Аспер уже приближался к провинции, он, всё-же, отстранил его. Тогда Аспер вновь попросил императора об отставке в связи с преклонным возрастом и болезнью. На этот раз Макрин принял её и поручил управление Азией Фаусту. Всё это заняло много времени, и срок магистратуры Фауста уже подходил к концу. Поэтому Макрин поручил ему оставаться на этом посту также в следующем году вместо Марка Ауфидия Фронтона, уже получившего Азию на следующий срок.
Ауфидий Фронтон по жребию получил вместо Азии Африку, однако жители провинции почему-то выступили против его назначения. Сославшись на это обстоятельство, Макрин запретил Ауфидию ехать и туда. Тем не менее он позволил Ауфидию, оставаясь дома, получить причитающееся ему жалованье в двести пятьдесят тысяч денариев. Но тот отказался от этих денег, заявив, что жаждет не серебра, а начальствования провинцией. В этом случае Макрин поссорился с уважаемым сенатором, ведь Ауфидий Фронтон, консул 199 года, был сыном известного политика и военачальника времен Антонинов Гая Ауфидия Викторина. Неудивительно, что Ауфидий позднее охотно признал Гелиогабала и получил эту же магистатуру от него.
Под именем Флакк, возможно, имеется в виду Гай Юлий Флакк Элиан, бывший легат Каппадокии в 195–198 годах. Теперь он был поставлен на должность praefectus alimentorum, который отвечал за alimenta — государственные фонды, за счет которых содержались и воспитывались неимущие дети и сироты, либо на должность curator frumenti, который ведал раздачей хлеба неимущему населению Рима. Хотя ранее этот пост был отдан Манилию Фуску в награду за ложный донос на самого Флакка. Это, конечно, нельзя не признать изящным ходом Макрина.
Домиций Флор ранее был хранителем сенатских записей, то есть, ab actis senatus. После этого он должен был быть по праву назначен эдилом и, не успев вступить в должность, уже потерял на это всякую надежду из-за Плавтиана (похоже, что после его смерти), теперь же, благодаря усердному сбору голосов, он восстановил свое положение и был назначен трибуном [Дион Кассий. Римская история 79. 21].
Тот же Геродиан считает, что Макрин совершил ошибку, что не сразу распустил беспокойную и недовольную армию и не отослал всех воинов по их лагерям, а сам не поспешил в Рим, хотя сенат все время и призывал его. Однако, у Макрина просто не было другого выбора. Он не мог распустить войска и отправиться в Рим, пока не был заключён мир с Парфией. Солдаты, конечно, понимали необходимось пребывания на Востоке, но недовольство среди них, всё время нарастало. Сказывались допущенные большие потери, сказывались и распространявшиеся слухи о причастности Макрина к убийству Каракаллы, запущенные Юлией Домной. Не добавляли Макрину авторитета и уступки, которые он был вынужден делать парфянам. У него были очень насущные причины для скорейшего заключения мира, но это знал и Артабан, который выдвигал всё более жесткие требования. А ведь ещё надо было срочно заканчивать Армянскую и Арабскую войны.
В конце концов, оба правителя сохранили лицо, заключив к зиме мирное соглашение, по которому римляне должны были заплатить 50 миллионов денариев (200 миллионов сестерциев), которые, несомненно, рассматривались в качестве репараций за разрушенные крепости, города и храмы, и вернуть всех выживших пленников [Дион Кассий. Римская история 79, 26, 3–4; 27, 1].
Исходя из нумизматических данных, заключение мира с Артабаном можно датировать зимой 217/218 гг. Надпись vic(toria) Part(hica) не появляется на монетах вплоть до 218 года, что свидетельствует о заключении мира не ранее этого года.
Сохранилось также некоторое уточнение у Диона. Он пишет совершенно чётко: «Осенью же и зимой, когда консулами были Макрин и Адвент (217 г), противники не вступали в бой друг с другом, но, ведя переговоры через послов и глашатаев, достигли перемирия» [Дион Кассий. Римская история 79. 26, 8].
Макрин и Артабан, по-видимому, даже были в довольно дружеских отношениях, потому что впоследствии Макрин был готов послать своего сына Диадумениана к Артабану для обеспечения его безопасности. Слухи о причастности Макрина к убийству Каракаллы, должно быть, вызвали у Артабана приязнь к Макрину, что было необычно для врагов.
Помимо
