13. Чарли
Мое сердце колотится так быстро, что выбивается из ритма. Во рту пересохло. Я хватаю бутылку воды с тумбочки Сайласа и делаю щедрый глоток.
— Это ужасно, — говорю я ему. — Мне бы хотелось прокрутить следующие пять минут и наконец покончить с этим.
Он выпрямляется и берет меня за руку.
— Сядь передо мной.
Я слушаюсь. Мы оба сидим в позе лотоса на кровати, прямо как пару дней назад в отеле. Когда я вспоминаю то утро, мне становится тошно. Я не хочу признавать возможность, что через пару минут забуду, кто он такой. В этот раз я должна верить. Так не может продолжаться вечно. Ведь правда? Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Сайлас смахивает волосы с моих глаз.
— Чего ты боишься забыть больше всего? — спрашивает он.
Я открываю глаза.
— Тебя.
Он проводит пальцем по моим губам и наклоняется за поцелуем.
— И я. Люблю тебя, Чарли.
— И я люблю тебя, Сайлас.
Когда его губы касаются моих, я перестаю бояться. Потому что знаю: что бы ни произошло в следующие пару секунд, то же произойдет с Сайласом, и это меня утешает.
— Десять секунд.
Мы оба делаем глубокий вдох. Я чувствую, как дрожат его руки, но мои дрожат и того сильнее.
14. Сайлас
Единственное, что я слышу, — это хаотичное биение своего сердца. В остальном же вокруг царит гробовая тишина. Мои губы все еще нежно касаются ее. Наши колени впиваются друг в друга, глаза закрыты, дыхание смешивается, и я жду, прежде чем сделать свой следующий шаг. Я точно знаю, что не потерял память. Уже второй раз подряд… но я не уверен насчет Чарли.
Медленно открываю глаза, чтобы увидеть ее. Наблюдаю за ней несколько секунд, ожидая хоть какой-то реакции. Вспомнит ли она меня? Будет ли знать, где находится?
Чарли плавно отодвигается, ее веки трепещут и поднимаются. На лице застыло выражение страха и удивления. Она отодвигается еще дальше и изучает меня. Затем поворачивает голову и рассматривает комнату.
Когда она снова сосредотачивается на мне, мое сердце ухает вниз, как якорь. Она понятия не имеет, где мы.
— Чарли?
Ее глаза начинают слезиться, и она быстро прикрывает рот ладонью. Похоже, ей хочется закричать. Надо было оставить записку на двери, как в прошлый раз.
Она опускает взгляд на кровать и кладет руку себе на грудь.
— Ты был в черном, — шепчет она.
Затем указывает на подушку рядом со мной.
— Мы были прямо здесь. На тебе была черная футболка, и я смеялась, потому что она слишком тебя обтягивала. Я сказала, что в ней ты похож на Саймона Коуэлла. Ты прижал меня к матрасу, а затем… — Мы встречаемся взглядом. — Ты меня поцеловал.
Я киваю, потому что… каким-то чудом помню каждое мгновение.
— Это был наш первый поцелуй. Нам было по четырнадцать. Но я мечтал поцеловать тебя с двенадцати лет.
Она снова прикрывает рот. От всхлипов все ее тело сотрясается. Девушка кидается вперед и обнимает меня за шею. Я усаживаю нас на кровать, и воспоминания начинают накатывать волнами.
— Ночь, когда тебя поймали у меня в спальне? — спрашивает она.
— Твоя мама гоняла меня с ремнем в руках. Мне пришлось выпрыгнуть прямо из окна комнаты.
Чарли одновременно плачет и смеется. Я прижимаю ее к себе, уткнувшись лицом ей в шею. Закрываю глаза и копаюсь в своей памяти: в хороших воспоминаниях, в плохих, во всех ночах, когда она плакала в моих объятиях из-за того, как сложились обстоятельства между ее мамой и папой.
— Телефонные звонки, — тихо говорит она. — Каждую ночь.
Я в точности понимаю, о чем она. Я звонил ей каждую ночь, и мы болтали целый час. Когда воспоминания нас покинули, мы не могли разобраться, зачем мы так долго общались, если наши отношения рушились.
— Джимми Фэллон, — говорю я. — Мы оба любили Джимми Фэллона. И я звонил тебе каждый раз, как начиналось его шоу, чтобы мы смотрели его вместе.
— Но мы никогда не говорили. Просто молча смотрели телевизор, а затем шли прямиком спать.
— Потому что я любил слушать твой смех.
Ко мне возвращается не только память, но и чувства. Все, что я когда-либо испытывал к этой девушке, раскрывается передо мной, и на долю секунды я сомневаюсь, что смогу выдержать такой поток чувств.
Мы крепко держимся друг за друга, роясь в воспоминаниях, накопившихся за всю жизнь. Проходит несколько минут: мы оба смеемся от хороших воспоминаний и пытаемся осмыслить плохие. Боль, которую принесли действия наших родителей. Боль, которую мы причинили друг другу. Боль, которую мы причинили другим людям. Мы чувствуем все разом.
Чарли сжимает мою футболку в кулаки и закапывается лицом мне в шею.
— Мне больно, Сайлас, — шепчет она. — Я больше не хочу быть той девушкой. Как убедиться, что мы больше не те, кем были до начала всего этого?
Я провожу рукой по ее волосам.
— Но мы и есть они. Мы не можем стереть прошлое, Чарли. Но мы властны над тем, кем станем в будущем.
— Чарли, ты должна мне кое-что пообещать, — смахиваю слезы с ее глаз. — Обещай, что никогда не перестанешь меня любить. Я больше не хочу тебя забывать. Ни единой секунды, проведенной с тобой.
Она качает головой.
— Обещаю. Я никогда не перестану любить тебя, Сайлас. И никогда не забуду.
Я наклоняюсь к ней, пока наши губы не соприкасаются.
— Никогда-никогда.
Конец
Эпилог
Двадцать с чем-то лет спустя
Чарли
Сайлас привез нам ужин. Я жду его у кухонного окна, пока делаю вид, что мою овощи для салата. Мне нравится притворяться, что я что-то мою у раковины, просто чтобы увидеть, когда он заедет во двор.
