Наконец мне удается с собой совладать. Я облизываю соленые от слез руки. С трудом поднимаюсь на ноги; шум в голове усиливается, но я стараюсь не обращать на него внимания. Стою и пытаюсь остановить круговерть мыслей. Интересно, какой сегодня день? Впрочем, какая теперь разница? Дней в привычном понимании больше не существует. Я задаю себе вопрос, кто дал названия дням недели, почему они были так не похожи друг на друга, почему сначала шел именно понедельник, а за ним вторник? А потом среда, четверг и пятница? Почему дни складывались в недели, а недели — в месяцы? Месяцы — во времена года? Времена года — в год? Это же настоящее чудо! Волшебный механизм, приводимый в движение кем-то или чем-то, настолько привычным, что мы не придаем этому значения. Я вспоминаю слова Бендибола о буднях. «Ты был прав, — думаю я. — Будь ты здесь, я бы назвала тебя Королем Понедельником. Жаль, что все, что ты так высоко ценил, кажется, ушло безвозвратно».
Я гоню эти мысли прочь, но они пробудили во мне что-то забытое. Словно я наконец вышла из комы. То зомбиподобное состояние, в котором мы пребываем, опасно для жизни.
«Боже мой, — думаю я. — Нам нужно взять себя в руки. Нужно сесть и составить план».
Тут я слышу приближающиеся шаги и вижу, как из-за вала появляются друзья. Каждый тащит по охапке морской капусты. В животе у меня все переворачивается. Нет, только не водоросли.
— Вы что-нибудь видели? — спрашиваю я, когда ребята сваливают морскую капусту в кучу около меня.
Дэвид качает головой и слегка ослабляет свою повязку.
— Вода успокоилась, но над ней словно туман, — говорит он.
— Мы можем по очереди сидеть на валу и следить за тем, что происходит, — предлагаю я. — На случай, если туман рассеется.
— Или мы можем построить что-нибудь, что бы указывало на нас — говорит Габриэль, вытирая лицо ладонями. — Какой-нибудь знак.
Я киваю.
— С таким ориентиром мы тут больше не заблудимся.
— Обязательно построим, — обещает Дина.
— Нужно поискать воду, — говорю я. — Где-то ведь она должна быть. Иначе та свинья не выжила бы.
— Она выглядела истощенной, — говорит Дэвид.
— Давайте поищем на ферме, — предлагает Дина. — Хорошо поищем.
— У меня нет никакого желания возвращаться в этот дом, — говорю я.
— Я имела в виду другие постройки. Исследуем хлев и сарай. Там должен быть какой-нибудь кран.
* * *
На вершине вала мы строим нечто вроде маяка. Издалека должно быть понятно, что он сделан людьми. Он должен служить знаком на случай, если кто-нибудь проплывет мимо. Знаком, говорящим: «Здесь есть выжившие».
Сначала мы собираемся пустить в ход ветки серебристого кустарника, но когда нам с трудом удается отломать несколько штук, оказывается, что они слишком короткие.
— Можем взять доски от плота, — предлагает Дэвид. — Они длинные.
— Тогда мы останемся без плота, — возражает Габриэль.
— А зачем он нам теперь? — спрашиваю я. — Мы ведь нашли землю.
— А если мы захотим уплыть? — говорит Габриэль.
— Плот пригодится нам, если вдруг придется спасаться бегством, — объясняет Дина.
— Но нам ведь не нужен весь плот целиком, — говорю я. — Разве нельзя взять несколько досок, не разрушая его?
Мы возвращаемся на борт и убеждаемся, что оторвать несколько досок не так-то просто. Без сомнения, палуба достаточно велика, и мы можем взять то, что нам нужно, не загубив плот, но доски прибиты накрепко.
— Где-то тут должна быть плохо прибитая доска, — говорю я. — Помню, я споткнулась о нее на церемонии открытия.
Я ползаю по палубе на четвереньках, пока не нахожу нужную доску.
— Вот она! — кричу я.
Дэвид и Габриэль берутся за край и пытаются ее отодрать. Лица у них становятся пунцовыми, но доска не поддается.
— Может, стучать по ней камнем, пока не отойдет? — предлагает Дина. — Я видела хороший камень на берегу. Пойду схожу за ним.
Вскоре Дина возвращается с большим красным камнем в руках, Дэвид берет его. Они с Габриэлем быстро снимают повязки и подныривают под плот.
Помогая себе криками, они ритмично долбят камнем по доске. Несколько ударов — и она начинает болтаться, а потом и выпрыгивает из палубы.
— Браво! — кричу я.
Дальше дело идет гораздо легче. Мы с Диной затаскиваем оторванные доски на палубу, а Дэвид с Габриэлем выколачивают новую. Несколько минут спустя наши руки страшно устают, зато у нас шесть длинных досок.
— Еще одну, — говорить Дина, — и достаточно.
Когда мы бредем к берегу, толкая доски перед собой, я случайно бросаю взгляд под крышу нашего плота. Солнце светит в ту сторону, и я замечаю, как в углу что-то поблескивает. «Что бы это могло быть?» — думаю я и возвращаюсь проверить.
— Гляньте-ка, школьная видеокамера! — вскрикиваю я от изумления.
— Что, правда? — спрашивает Габриэль.
Я снимаю сумочку-чехол с гвоздя.
— Вот она, — говорю я.
— Интересно, она еще работает? — Габриэль забирается на палубу и подходит ко мне. Я протягиваю ему сумочку. Габриэль открывает ее и осторожно достает камеру.
— Во всяком случае, она сухая.
Габриэль направляет объектив на Дэвида, стоящего в воде рядом с шестью досками. Нажимает на кнопку, и я слышу слабый жужжащий звук.
— Она работает! — изумленно вскрикивает Габриэль. — Дэвид, скажи что-нибудь!
Дэвид с ухмылкой смотрит в камеру.
СЦЕНА 1. НА ПАЛУБЕ. ДЕНЬ.
ДЭВИД, ДИНА, ЮДИТ, (ГАБРИЭЛЬ).
Дэвид стоит в воде и смеется. Он смотрит прямо в объектив.
ДЭВИД: Это Дэвид Бекхэм, член тайного общества «Зеленый круг». Мы причалили к какому-то берегу и сейчас соорудим какой-нибудь ориентир, чтобы нас увидели. У нас обязательно все получится!
Он показывает руками V. На заднем плане аплодируют Дина и Юдит.
Габриэль выключает камеру и осматривает ее со всех сторон.
— Подумать только, работает! — говорит он и осторожно убирает ее в сумочку.
* * *
Видеокамера — первый знак того, что мир еще существует. Камера работает. Значит не все еще потеряно. При этом я боюсь обмануться и где-то внутри допускаю, что все это — полная чепуха. Но когда тает последняя надежда, человек готов ухватиться за любую соломинку. Что бы с нами здесь ни случилось, у нас есть видеокамера. Она придает нам сил. Можно притвориться, будто мы — персонажи фильма. И что этот ужастик скоро закончится и откроется дверь в наш привычный мир. А еще, когда Габриэль держит в руках камеру и документирует то, что мы делаем, мы чувствуем себя немного увереннее.
