Что же такое она устроила? Ведь он сейчас пойдет и все расскажет дедушке. Всю правду!
Она разделась и пошла в ванную комнату. Где он теперь? Нечего даже сомневаться, что ринулся сломя голову в гостевое крыло утешаться в объятиях Кармелиты. В этом тоже она виновата. Она с такой силой начищала зубы, что над отверстием раковины крутилась розовая пена. Прополоскала рот, вернулась в спальню. Нет, думала она, свертывая пикейное покрывало, у него, видимо, с самого начала было это намерение. Поэтому он и за обедом был таким рассеянным, поэтому и Кармелита пораньше ушла стелить постель — надо встретить племенного жеребца во всеоружии.
Эмма задернула шторы и пошла включать вентилятор, который Луис принес сразу, как только она пожаловалась на жару в доме. Проклятая духота! Это она заставила говорить и делать такое, что в нормальном климате не могло бы ей и присниться. Она легла в постель и долго ворочалась с боку на бок не в силах уснуть. Какая долгая ночь! Забылась Эмма только перед самым рассветом.
Глава 7
Ее разбудили взаимные приветствия двух садовников под окнами. Она села в постели и стала тереть заспанные глаза. До чего же измученной она себя чувствовала! Ей казалось, что она спала не больше получаса. Достаточно было окинуть комнату беглым взглядом, чтобы понять: Луис здесь не ночевал. Она глянула на часы. Двадцать минут десятого.
Что делать? Эмма выскочила из постели и помчалась в ванную. Она не торопилась узнать свой приговор. Но еще хуже, если Луис подумает, что ее пугает предстоящее объяснение. Глаза после бессонницы выглядели как два розовых цветка алтея, но контрастный душ вернул им блеск утренней бодрости. Она не знала, что ей надеть, и выбрала в конце концов цветастую рубашку, прямую белую юбку и шелковое сиреневое фигаро. На всякий случай накинула на плечо сине-голубой жакет. Если эти мнимые садовники на самом деле стражи порядка, призванные препроводить ее в аэропорт, то ей довольно этого костюма, чтобы вернуться в Англию.
Вилла казалась неестественно притихшей, когда Эмма шла по коридору. Вернуть бы сейчас браваду минувшего вечера! Когда она спускалась вниз, отдаленный шум пылесоса напомнил ей о том, как она проведет остаток лета. Что ж, не так уж и плохо, подумалось ей, это честное занятие. Хорошо, что она побывала в Испании. Два дня интенсивной языковой практики почти совсем убрали акцент, поправили произношение. Может быть, ее в порядке исключения даже допустят к защите. Она искренне огорчилась, подумав, как расстроит ее отъезд дона Рафаэля, но тут уж ничего не поделаешь.
Незваной гостьей Эмма явилась на террасу, где завтракали Кеведо. Дон Рафаэль был погружен в чтение газеты. Эмма пыталась обнаружить на его лице какие-то следы недоумения или недовольства, но он, хотя выглядел утомленным, поприветствовал ее очень тепло.
— Что же вы не пошли кататься с Луисом? — спросил он и тут же велел горничной принести горячего кофе.
— Простите меня… Я проспала.
Дон Рафаэль понимающе кивнул.
— У нас гости всегда долго спят. Но я думаю, что Луис еще вытащит вас покататься.
— Вы с ним сегодня виделись? — спросила Эмма, отрезая себе кусок дыни. Она решила прозондировать почву.
Дон Рафаэль заулыбался.
— Было время, моя хорошая, когда без меня он не отправлялся на конные прогулки, но, Боже правый, то время давно прошло! Теперь я только сажусь завтракать, когда он возвращается.
Эмма вздохнула. Значит, ему еще ничего не известно. Она слушала дружелюбную стариковскую болтовню и чувствовала себя ужасно. Какого же он останется о ней мнения, когда узнает от Луиса, зачем она тут обреталась на самом деле?
Через полчаса после вкусного завтрака, возбужденная двумя чашками весьма крепкого кофе, Эмма чувствовала себя намного лучше. Они обсудили со старым Кеведо погоду в Англии, предстоящие выборы в Испании и Святую Неделю в Севилье, которую она, конечно, не откажется провести в их кругу. Ни о вчерашнем вечере, ни о Кармелите не было сказано ни слова.
Эмма начала уже думать, что Луис отсутствует по той простой причине, что Кармелита не выпускает его из объятий. Вдруг бешеный стук копыт оглушил ее: Луис осадил своего чудовищного жеребца у самой террасы.
— А в седле он хорош, не правда ли? — Дон Рафаэль глянул на нее с горделивой улыбкой.
Эмма вскинула глаза на Луиса. Тот озорно скосил глаза. Он знал, что она побаивается его коня. И теперь надеется, что она, будто какая-то истерическая дамочка, с криком побежит с террасы, так что он отомстит сполна и заодно посмеется вдосталь. Нет, черт возьми, она не позволит над собой смеяться! Эмма спокойно взяла с подноса несколько кусочков сахара, положила себе на ладонь и поднесла прямо к раздувающимся конским ноздрям.
— Осторожно, девочка, — предупредил дон Рафаэль, — он весьма норовист.
Припомнив, как делали это ее наставники в школе верховой езды, она стала гладить коня и ласково разговаривать с ним. Все время, пока Гиерро наслаждался сахаром, горячее дыхание вырывалось у него из ноздрей. Облизав ей ладонь, он стал тыкаться губами в другую руку, дабы убедиться, не прячет ли она там еще что-нибудь сладкое, потом ткнулся ей в плечо.
— Нам надо брать грумами женщин. — Дон Рафаэль рассмеялся. — Твои парни не знают тонкостей обхождения, вот Гиерро их и кусает.
Луис спешился и бросил поводья подошедшему груму.
— Не думаю, что дело в этом… Дело в Аманде. Она верит в изначальную доброту всех особей мужского пола — и особи ей за это признательны.
Эмма напряглась, когда Луис направился к ней, но, очевидно, час разоблачения еще не пробил. Он притянул ее к себе, звучно поцеловал и опустился в кресло. Эмма наливала ему кофе и втайне проклинала свои дрожащие руки. Он едва слышно поблагодарил ее, поставил чашку на стол и, лениво вытянувшись в кресле, закрыл глаза.
Ожидание неизбежной расплаты за ее вчерашнее поведение не помешало Эмме подумать о том, какой он сильный мужчина и насколько хорошо сложен. Облегающие жокейские брюки подчеркивали мускулатуру его ног. Да, они с Гиерро друг другу под стать.
Привычка разваливаться в кресле у другого мужчины могла бы показаться признаком дурного воспитания. Но у Луиса и это выходило элегантно. Да, в нем много чувственного: длинные, тонкие пальцы, полные, капризные губы… Как она могла думать, что обаяние его заурядно, и как осмелилась брякнуть, что женщины не будут его любить? Даже если бы в нем ничего не было, кроме физической притягательности… Тут она вздрогнула: Луис сардоническим подмигиванием дал ей понять, что заметил, как она уже несколько минут его разглядывает. Она решила переключить внимание на дона Рафаэля, но не могла вполне отдаться стихии разговора со старым доном, зная, что пара насмешливых глаз не перестает за ней наблюдать.
— Надо прогуляться, Аманда! — Луис встал, обнял ее за плечи и повел через лужайку к липовой аллее. Вот оно! Что ж, по крайней мере ее мучениям придет конец и она сейчас узнает, намерен он предъявить репрессалии или нет. — Здесь всегда прохладно.
