Энн пожала плечами.
— Приятно. Чувствуешь надежность, покой и безопасность… То есть, — спохватилась она, — я хотела сказать, что, если бы, к примеру, вокруг рыскали дикие звери, мне было бы лучше с тобой, чем в одиночестве.
Джеймс рассмеялся, запрокинув голову. Потом умолк, словно подумав о чем-то.
— Ты часто чувствуешь себя одинокой? Просматривая твои дневники, я узнал, что в твоей жизни было немало периодов, когда ты оставалась без матери и отца.
Энн ответила не сразу.
— Я как-то не задумываюсь об этом. Привыкла, наверное. Только сейчас тревожусь за отца. Он плывет где-то один на яхте, мало ли что может случиться… Папа единственный близкий мне человек. Так вышло, что у меня нет ни двоюродных братьев, ни сестер, а бабушки и дедушки с обеих сторон уже умерли.
— Мне сегодня пришло в голову, что я будто привез тебя в загон с тиграми, от которых не знаешь, чего ожидать. Однако для девушки, привыкшей общаться лишь с дневниками, ты держалась с завидной храбростью. И еще я подумал, что буду очень счастлив поцеловать тебя, просто чтобы ты ничего не боялась. — Тихо произнеся эти слова, Грэнт медленно наклонился и нашел ее губы.
Спустя несколько минут, когда долгий поцелуй наконец прервался, настроение Энн коренным образом переменилось. Она трепетала от желания и очень остро ощутила возникшее между ею и Джеймсом приятное напряжение. Оно особенно усилилось, когда Грэнт плотнее прижал ее к себе. Это были волшебные мгновения. Сила и уверенность Джеймса заставляли Энн чувствовать себя хрупкой, красивой и желанной.
— С этим становится все труднее и труднее справляться, — прошептала она.
— Но ведь нам хорошо? — Грэнт потерся подбородком о ее висок.
— Чудесно! Я даже как будто перестала опасаться тебя, — искренне призналась Энн. — Хотя…
— Не волнуйся, здесь я совершенно не представляю для тебя угрозы.
— Верно, но моя безопасность продлится всего два дня.
— Возможно, вернувшись из Гринхилла, мы достигнем новых соглашений. — Джеймс наклонился и поцеловал ее в нос.
— Знаешь, я вдруг представила себе, как ты сидишь ночью у раскрытого окна с блокнотом для стихов в руках и смотришь на звезды.
— Между прочим, в детстве я даже умудрился смастерить телескоп. Завтра покажу его тебе.
Энн восхищенно посмотрела на него.
— А сейчас, — со вздохом произнес Грэнт, — пока я не отказался от благих намерений, идем-ка спать.
Они вернулись в дом и разошлись по отдельным спальням, пожелав друг другу спокойной ночи.
Энн долго лежала без сна, размышляя о том, как долго ей удавалось обманывать себя, будто единственной целью общения с Грэнтом является возврат дневников…
Следующий день, суббота, получился очень насыщенным. Сначала состоялась верховая прогулка по поместью, затем ланч с барбекю, потом теннис.
Позже Джеймс действительно продемонстрировал Энн свой самодельный телескоп, хотя для этого пришлось перерыть немало хлама на чердаке.
— Вот он! — сказал Грэнт, сдувая с прибора пыль. — Достаточно примитивный. Призмы, наверное, давно сместились.
— Откуда ты узнал устройство этой штуки? — с любопытством поинтересовалась Энн.
— Заказал необходимые материалы в специальном магазине, а вместе с ними получил инструкцию по изготовлению. В детстве у меня было полно самых фантастических идей. За некоторые из них я, случалось, получал хорошую порку. Например, за ракету, которая подожгла крышу коровника.
Энн прыснула.
— Ничего смешного, — поморщился Джеймс. — Отец редко брался за ремень, но уж тогда спуску не давал. Один раз он так меня отхлестал, что неделю невозможно было сесть. С того дня я зарекся заниматься подобными фокусами и начал запоем читать. Что из этого вышло, тебе известно.
— Ты должен обязательно сохранить телескоп, горячо заметила Энн. — Когда-нибудь покажешь его своим детишкам.
— В этой рухляди нет ничего ценного, — с сомнением произнес Грэнт.
Энн порывисто стиснула ему руку.
— Что ты! Не вздумай выбросить! Если бы это были мои дети… — Она внезапно осеклась и разжала пальцы.
Он пристально посмотрел на нее сверху вниз. Взгляд пронзительных синих глаз вызвал у нее странное щекочущее ощущение вдоль позвоночника и прилив краски к щекам.
— А интересно, какие у нас родились бы малыши? — медленно произнес Грэнт. — Девчонки-сорванцы, которые не прочь были бы вломиться в чужой дом?
— Или молчуны-мальчишки, питающие пристрастие к поджогу коровников? — не осталась Энн в долгу, хотя ее лицо все еще алело.
Джеймс усмехнулся.
— Кажется, мы вполне изучили дурные наклонности друг друга. Между прочим, нынче утром отец отвел меня в сторонку и поинтересовался, действительно ли ты проникла ночью в мой дом.
— И что ты ответил?
— Посоветовал ему спросить об этом у тебя.
— Спасибо.
Джеймс легонько поднял ее подбородок и внимательно всмотрелся в лицо, словно в поисках некоего ответа.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Энн. — Не так давно я признавалась тебе, что не готова к браку, материнству и тому подобному, а сейчас говорю о детях как о само собой разумеющейся вещи.
Грэнт завел ей за ухо выбившуюся прядку волос.
— Нет, у меня в голове совсем другое… — Он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Я раздумываю о твоих губах, о том, как ты подаешь теннисный мячик и как во время игры временами высовываешь от усердия кончик языка.
— Ничего я не высовываю! — рассмеялась Энн.
— Как будто я не видел! Вы как заводная, мисс Леммонс.
— Просто я… спортивная.
— Только твой запал куда-то исчезает, когда вопрос касается меня, — произнес Джеймс, и его глаза блеснули.
— Считай, что я придерживаюсь той же выжидательной тактики, что и твой отец.
— Почему?
— Ведь два моих дневника до сих пор находятся у тебя.
— И ты намерена демонстрировать мне вариант положительной Энн Леммонс, покуда не получишь их обратно? — с иронией поинтересовался Грэнт.
— А как ты поступил бы на моем месте?
— Гм… возможно, ты права. Но разве вчерашний поцелуй вписывается в образ хорошей девочки? — Энн ошеломленно воззрилась на него. — Знаешь, — мечтательно продолжил он, — если бы здесь кроме нас никого не было, мы могли бы поплавать в пруду, не заботясь о купальных костюмах, потом занялись бы любовью на травке, а позже поужинали бы при свечах…
Глаза Энн сузились.
— Я полагала, что в Гринхилле ты не позволишь себе никаких вольностей на мой счет.
Джеймс вздохнул.
