Капли пота, словно кислота из аккумулятора, струились по мне. Потом я увидела, как кадиллак остановился перед соседним зданием. Я перебежала улицу и спряталась за деревом, переводя дыхание.
Джеймс вышел из автомобиля. Вошел в совершенно непримечательный дом – большой, серый, с небольшими окнами, абсолютно ничем не отличавшийся от соседних домов. Когда дверь захлопнулась, я прокралась из-за дерева и вошла следом.
Лестница была черного цвета. Как и стены, и все остальное. Я мельком увидела, что Джеймс уже на следующем этаже. Я шла на звук его шагов, сама стараясь не шуметь. Услышала, как он вышел в коридор. Проскочила оставшуюся часть лестницы, вышла на этаж и увидела в конце коридора открытую дверь. Оттуда донеслась громкая музыка, и когда она стала тише, я приблизилась. В красном ковре тут и там виднелись дырки. На стенах висела пара черно-белых фотографий Мэрилин Монро. На одну из них кто-то прилепил жвачку. Я отодрала ее и брезгливо бросила на пол. Всегда думала, что у мафиози обычно много шикарных особняков по всему миру, но у Джеймса была вот такая простая квартирка. Добравшись до раскрытой настежь двери, я заглянула за нее. В комнате было полно народу, а в воздухе плыли клубы сизого дыма. Джеймс сидел на диване с бутылкой пива. На стене позади него висело большое зеркало. Вокруг расхаживали улыбающиеся девушки в коротеньких рваных шортах и розовых сапожках, увешанные кольцами. У некоторых на голове были прически в стиле «афро». На мужчинах были низко посаженные джинсы и широкие рубашки. Музыка грохотала на всю громкость. Джеймс вдруг засмеялся над чьей-то шуткой и стал хлопать себя по ляжкам. Сделал еще глоток из бутылки и поднял голову. Заметил меня. Но через пару секунд отвел взгляд.
– Стоп, Дейн, стоп. А эта здесь какого хрена забыла? – спросил он и кивнул в мою сторону. Я тут же попятилась.
– Кто? – спросил другой голос.
Я побежала. По коридору. Чувствуя на спине обжигающий взгляд Мэрилин со стены. Я побежала вниз по темной лестнице, поскользнулась, содрала кожу. Рухнула на пол, тяжело дыша. Потом встала на ноги, побежала, преодолела еще пару лестничных пролетов и выбежала из дома. Остановилась отдышаться. Из разбитого колена текла тонкая струйка крови.
От физиономии Джеймса меня затошнило. И от его голоса. От рук, ногтей, и лакированных туфель, и его проклятой подстриженной бородки, и всех этих бутылок пива. Я не могла думать ни о чем больше, кроме того, что как здорово было бы видеть его мертвым.
20
Вы знаете, что пугает меня больше, чем мое собственное «я», доктор? Церкви. Церкви и изображения Христа, распятого на кресте, в них. Почему нет церквей, где бы поклонялись Волшебнику из страны Оз? Великому, могучему и доброму. И в отличие от Иисуса он был живой, не ходил полуголым, и на его теле не было ран.
Хотя самое страшное в церквях – картины на потолке. Изображения всех этих ангелов, которые смотрят на меня. Наверное, они должны наставить меня на путь истинный, но я ненавижу эти нарисованные глаза, глядящие сверху вниз. В глубине души я всегда была уверена, что человек на картине может ожить, и тогда реальность разрушилась бы на куски.
В следующее воскресенье утром я пришла в магазин, читая по дороге книгу. Хозяин сидел за стойкой и изучал журнал. Телевизор был выключен. Я уже собралась было пройти в один из длинных проходов, как вдруг магазин заполнил пронзительный голос.
– Эй!
Я обернулась и увидела в дверях группу девчонок. Хозяин поднял голову. У них были ярко накрашенные глаза, а на губах искрился и переливался блеск. Девчонки были из моей школы.
– Привет, как дела? – спросила блондинка. Она сделала глоток из банки кока-колы, затем огляделась и заметила меня.
– Подожди. Боже мой, Блю? Что ты здесь делаешь?! Ты обычно тут отовариваешься? Это твой мини-супермаркет?
Она посмотрела на парня.
– Ты разве не знаешь?
– О чем? – не понял тот.
– Блю – социопат. Это как психопат плюс антисоциальный чудик. Она новенькая в школе. Так ведь, Блю?
Я метнула в нее разъяренный взгляд. У меня возникло желание вырвать ее идеальные светлые волосы из головы, а потом задушить этой копной трех ее подружек.
– Что? О чем ты вообще говоришь? – услышала я ответ парня.
– Это не шутки. Горькая правда. Спроси кого угодно, все знают.
– Сьюзи, уходи. Я работаю.
– Хорошо. Ну ты даешь. Увидимся, – ответила девица. Компания вышла из магазина. Одна из них послала мне воздушный поцелуй. В мыслях я поймала ее и стерла в порошок. Я опустила взгляд. У меня закружилась голова, так что я оперлась на стойку, чтобы сохранить равновесие. Я закрыла глаза и почувствовала, как мир вокруг переворачивается и плывет. Сделала глубокий вдох.
Было время, когда я могла за себя постоять. Например, когда мы жили во Флориде, или когда был еще жив Олли. Если люди говорили мне обидные слова, я умела их проучить. Я кричала и дралась. Учителям приходилось буквально оттаскивать меня от обидчиков. Да, меня нечасто оскорбляли. Но когда оскорбляли, я это так с рук не спускала. Отомстив, я покупала мороженое и беззаботно скакала по улицам, не пряча разбитые коленки. И улыбалась. Ничто меня тогда не могло остановить. Я могла разгрызть и раздавить любое слово. Я правда могла.
Я бежала по улицам, и ветер нещадно стегал меня по щекам. Я никогда не смогу найти этот магазин, потому что теперь его владелец знает, что я ненормальная, и он больше не будет ко мне добр и возненавидит меня. Мысль об этом разбивала мне сердце. А мое сердце уже однажды разбили, доктор. И я поняла, что мое сердце – не яичная скорлупа; оно скорее как лед, сковавший реку: если его однажды разбили, трещины будут появляться снова и снова. Таким было мое сердце. Таким оно до сих пор и осталось.
* * *
И все же в тот день, выйдя из школы, я взглянула по сторонам и, вздохнув, поплелась к магазину. Ничего не могла сделать с собой – меня туда тянуло.
Может быть, там я действительно опозорилась, но это был вопрос жизни и смерти. Мне нужно было увидеть этот захватывающий, страшный, мучительный фильм, иначе я бы просто умерла. Можете надо мной смеяться сколько угодно. Но в один прекрасный день вы поймете, что у всех нас в голове пустота. И вам станет страшно. И вы поймете: единственное, что вы можете сделать, чтобы спастись, – прикоснуться к чему-то прекрасному.
Я перешла дорогу, засунув руки глубоко в карманы куртки, с книгой под мышкой, как обычно, избегая любого зрительного контакта. Когда я вошла в магазин, парень оторвал взгляд от журнала. Я посмотрела вниз. На свои грязные и рваные ботинки. «Мне нужны новые туфли», – подумала я про себя. Красивые. Может быть, такие же красивые блестящие туфельки, как те, что носит Дороти. Да. Когда у меня будут деньги.
– Не бойся.
Я подняла голову.
– Ты боишься? – спросил он.
