– Помнишь, я тебе рассказывал? Это место известно своими кожаными изделиями. Можешь купить что-нибудь маме. Возможно, ты найдешь там хороший кожаный туфик!
Хилари засмеялась.
– Ты имеешь в виду пуфик? Говори правильно!
– Настоящий испанский пуф! Ей это понравится!
– А кто его потащит?
Его волосы приобрели на солнце слегка золотистый оттенок. Он поскреб ухо под слуховым аппаратом, его глаза ожили.
– Ты выбери, а я понесу!
Она снова глянула под ноги. Что-то он слишком уж старался сделать ей приятное.
– Договорились. Сколько времени у меня есть?
– А сколько тебе нужно?
– Давай так. Помнишь то кафе в сквере? Бар дель-Кармен или кафе дель-Кармен, или еще как-то. Давай встретимся там – во сколько? В два?
– В два.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Она подставила щеку и выжала слабую улыбку.
– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
– Все нормально.
– Тогда в два.
Он повернулся и мимо киоска с мороженым пошел за уходящей группкой сестер милосердия в белых одеждах и их низеньким священником по узкой Синтра-де-лос-Рохас. Шон был счастлив. Только когда боковая улочка просочилась в маленький садик Плаза-де-лас-Дескальзас, он начал понемногу обращать внимание на работу реставраторов. Затеняя сады, прикрывая милосердным покровом от палящего солнца, стояла древняя терракотовая базилика Сан Хуана. В садах, на скамейках или прямо на траве, сидели студенты и молодые матери, наслаждаясь тенью, жуя bocadillos[9]или облизывая мороженое. Сначала Шон заметил тачки, потом в тени церковной стены увидел пять-шесть лениво болтающих рабочих в комбинезонах.
Остановив проходившую монахиню, он поинтересовался, в основном при помощи жестов, можно ли ему пройти внутрь. Когда наконец она поняла, чего он хочет, ее круглое лицо осветилось улыбкой. Она проводила его до дверей, словно одаряя милостью Господней.
Войдя, он перекрестился и молча встал у дальней стены огромной церкви, медленно изучая фрески, позолоту, витиеватые мозаики и особенно – скульптуры и работу по камню. Он сразу же заметил место, где работали мужчины, отдыхавшие снаружи. По всей стене штукатурка пошла пузырями и начала отваливаться. Эта зона была отделена, чтобы работники могли тщательно отскоблить сгнившее покрытие, предоставив мастерам перейти к восстановлению стены в первозданном виде. Пальцы Шона дрожали от желания быть в команде, чтобы помочь величественному старому зданию снова ожить и задышать. Если работа может приносить удовлетворение, то она должна быть именно такой – тяжелой и кропотливой. Но с правильными людьми и правильной целью эта работа могла быть сделана отлично. Они могли помочь этому зданию прожить еще тысячу лет. Он сел на отполированную деревянную скамейку на западной стороне церкви, просто чтобы немного побыть одному.
* * *
Хилари изнемогала от пыльной жары города. Люди начали расходиться, прячась от полыхающего полуденного солнца, и вскоре на улицах остались только она да пара согбенных старух в черных платках. Солнце здесь жгло с какой-то особенной, раскаленной добела интенсивностью, которой она нигде больше не видела. Была убийственная жара. Худой мужчина с покалеченной ногой поднял руку к шляпе, когда она проходила мимо его будки, где он прятался от солнца. Опустив голову, она шла, стараясь держаться в тени боковых улочек, и ей хотелось при встрече с Шоном что-то предъявить, чтобы хоть не зря страдать. Но это было изнурительно. Каждый шаг вызывал новые щекочущие ручейки пота, приклеивающие ее лайкровый топ к телу. И это место! Зачем она вообще здесь? Это был фарс! То, что Шон заставил ее приехать в эту помойку, было слишком жестоко, чтобы быть шуткой. Она поднырнула под свисающие сверху провода и обошла голодного потрепанного кота. Впереди, сколько хватало глаз, была длинная грязная дорога в никуда. Однако если она повернет, ее ждут пятнадцать минут обратного пути по той же самой дороге, и тогда она совсем закипит от жары, злости и усталости.
Нигде не было видно никаких признаков жизни. Шансы поймать такси обратно в старую часть города равнялись нулю. Шон!
Как же ей хотелось разделить с ним его любовь, эту его страсть к… чему? К вещам, которые были здесь давным-давно – вот к чему. Ему нравились старые вещи. Он сам был старой вещью. В крайнем случае, если бы ей, как и ему, нравились церкви, она была бы внутри, под их сводами, подальше от этой палящей пытки. Но они ей не нравились. Ей нравились новые вещи, чистые вещи.
Она повернула назад к Калле Диего Понсе, ища спасения от жары в кафе.
Солнце проникало даже сквозь длинные тени сада Дескальзас, в котором теперь не осталось никого, кроме рабочих, в классических позах дремавших под широкополыми шляпами. Он посмотрел на фотокопию плана, которую взял в фойе, где каждая культурная или религиозная достопримечательность была отмечена крестиком или буквой А. Их было сорок девять. Он хотел бы осмотреть все за один день, но на сегодня он уже был удовлетворен. Он нашел свое место среди тонких личностей, которые понимают традиции искусства резьбы по камню.
Он пошел назад по де-лос-Рохас, хотя улица вроде стала круче. Поднявшись наверх, он остановился отдышаться. «Тольдос Сиеррас», маленький киоск с прохладительными напитками, все еще был открыт. Только подойдя к нему с прилипающим к нёбу от жажды языком, он заметил несчастного владельца, чья изуродованная рука свисала с одной стороны киоска. Он стоял на перевернутом ящике и действительно имел жутковатый вид. У него была огромная голова. Она в любом случае выглядела бы большой, потому что весь его рост был не больше метра с кепкой, но даже при таких раскладах голова бедного парня была просто гигантской. Часть черепа он прикрыл бейсболкой, из-под которой торчали громоздкие очки. Он был косоглазым. Три непропорционально длинных пальца завершали действующую руку. Если и происходили чудеса в этом религиозном городе, то они явно обошли стороной этого несчастного мороженщика.
Поколебавшись секунду, Шон направился к нему. Он заказал воды без газа и указал на замороженный лимонный сок на палочке. Парень жестом попросил положить деньги на тарелку, скинул их в мешочек, ловко отсчитал сдачу и ухмыльнулся, демонстрируя несколько оставшихся коричневых зубов. Шон улыбнулся, не разжимая губ, и пошел к кафе, чтобы подождать Хилари.
Время еще оставалось, так что, заметив монашек в белых одеждах, целенаправленно идущих в дальний конец крепости, он лениво последовал за ними. И был вознагражден. Маленькая улочка вела к Иглесиа-дель-Кармен и монастырю рядом. Оба здания образовывали ущелье в несколько сотен футов. Легкий звон одинокого церковного колокола лишь подчеркнул последовавшую за этим тишину. Шон слышал собственные шаги, проходя по вымощенному гравием двору. Остановившись перед низкой каменной стеной, он сел на нее верхом. Под ним, внизу, шла грязная дорога и стояли дома, а за всем этим были ущелье, лес – и тишина. Слышно было лишь гудение телефонных проводов.
