На самом деле мне не очень нравился вкус рома. Смешанный с другими напитками или в горячем виде с лимоном он был вполне сносен, но все же я считала его дьявольским напитком, и если был какой-то выбор, то я всегда предпочитала что-нибудь другое.
Сейчас, пока мое семейство праздновало, я отчаянно боролась со своей гордостью, представляя, как я буду унижаться перед Даниэлем и просить его предоставить мне возможность посетить его фабрику. И это была не единственная моя проблема. Аарону уже удалось достигнуть устной договоренности с Лонкветами о продаже поместья, что, несмотря на веселье моей семьи, еще более повергло меня в уныние. В конце концов я решила, что вместо того, чтобы общаться с Даниэлем, я могу написать Памеле Лонквет и попросить ее, чтобы она устроила мне встречу со своими родственниками и показала рафинадную фабрику. Должна признаться, что я была весьма довольна таким своим решением: обдумав его как следует, я не нашла в нем изъянов. И вот, под аккомпанемент Уилфреда, распевающего о какой-то желтой птичке на банановом дереве, я села за стол и сочинила холодное, учтивое послание, старательно написала, выведя каждую буковку, и тут же отправила его, чтобы не передумать.
Ответ не заставил себя долго ждать. Мисс Лонквет была в восторге от того, что я хочу навестить ее. Она предложила мне следующий маршрут: я выеду на автобусе из Порт-оф-Спейна на юг острова, где она и встретит меня. Более того, она будет просто счастлива, если я останусь на ночь, так как, насколько она понимает, именно я собираюсь купить поместье ее родителей.
Моя семья совсем не пришла в восторг от того, что мне придется одной совершить это важное путешествие.
— Я поеду с тобой и буду присматривать за тобой, — лениво предложил Уилфред.
— Почему это ты? — возразил Губерт. — Разве это ты показывал ей достопримечательности острова? Она предпочитает мое общество, не так ли, Камилла?
— Я не хочу ехать ни с одним из вас! — нетерпеливо воскликнула я. — Если я и возьму кого-нибудь, то только Пейшнс.
— Пейшнс? — одновременно выдохнули они.
— А почему бы и нет? — равнодушно заметила я.
Эта идея мне все больше нравилась. Было бы так приятно сдобрить долгое автобусное путешествие солоноватым юмором Пейшнс, к тому же она нисколько не испугается родителей Памелы, несмотря на их деньги и манеры.
— Ну, если ты настаиваешь… — протянули мои кузены в конце концов, но было ясно, что они считают меня совершенно спятившей по той причине, что мне пришла в голову мысль взять Пейшнс в такую поездку, хотя сама Пейшнс была довольна такой перспективой.
Она тут же принялась самым внимательным образом сортировать мою одежду — что можно взять, а что нет в такую поездку.
— Мы ведь вернемся к карнавалу, мисс Милла, а? Я бы не нравиться в это время быть далеко от дома.
— Конечно, мы вернемся, — заверила я ее, хотя и без всякого энтузиазма. — Ведь ты не возражаешь против того, чтобы поехать со мной, Пейшнс?
Она стояла растопырив руки, а ее лицо так и лучилось удовольствием.
— Я сказать нет! Совсем как в старые времена, мисс Милла! Совсем как в старые времена!
Пейшнс была для меня надежной опорой на протяжении всей поездки. Именно она покупала билеты на автобус, пока я стояла и ждала ее в суматошной и разгоряченной толпе.
«Выигрыш в одну тысячу долларов! — надрывался динамик. — Покупайте билеты государственной лотереи Тобаго! Тысяча долларов должна быть выиграна в эту неделю!»
Громкоговоритель в автобусе также неустанно выкрикивал различные сообщения для пассажиров и водителей. Время от времени кто-нибудь затягивал песню, сметая с тротуара использованные билеты или пытаясь заработать немного денег, поднося к автобусу сумки богатых пассажиров.
— Идем, мисс Милла! Мы не можем здесь стоять весь день! — Пейшнс затащила меня в автобус, усадила, а сама пошла наблюдать за тем, как вносят наш багаж.
— Не двигаться ни на дюйм, мисс Милла, ты меня слышать?
— Ни на дюйм! — послушно подтвердила я.
Напротив меня уселась негритянская пара. Они были очень молоды и, как я подозревала, недавно женаты. Молодая женщина поглядывала на меня большими карими глазами и улыбалась, видя, что наш интерес взаимен.
— Разве у вас нет машины? — наконец спросила она, как раз в тот момент, когда на свое место рядом со мной прорвалась Пейшнс.
— Нет, у нее нет! — отрезала она. — Тебе лучше не вмешиваться в чужие дела, вот что я тебе сказать!
— Все в порядке, Пейшнс, — торопливо вступилась я. — Мы ведь почти подружились.
Но пылающий взгляд огромной женщины совершенно испугал юную негритянку, и весь остаток пути она шептала какие-то милые глупости своему мужу, намеренно не обращая внимания на всех остальных.
Сзади нас кто-то слушал по транзистору репортаж с крикетного матча — бесконечный поток слов, прерываемый только для сообщений о смерти, которые, казалось, были такими же неотъемлемыми чертами траура на Тринидаде, как черный креп в викторианской Англии.
Должно быть, это было очень хорошее радио, так как я слышала каждое слово, несмотря на то что мы с бешеной скоростью неслись по шоссе Черчилль — Рузвельт — автобус оправдывал гордое название «экспресс».
С этого американского шоссе, построенного во время войны, мы свернули на более современное шоссе Принцессы Маргарет, которое вело прямо на юг острова. Мы проехали болото Карони, почти десять тысяч акров заболоченной земли и мангровых зарослей, где алые ибисы царственно ухаживали за своими избранницами, чувствуя себя в безопасности, и вили хрупкие кружевные гнезда в мангровых деревьях, где собирались растить своих малышей.
Плоская равнина быстро оставалась позади. Дома стояли на сваях посреди зарослей пальм и банановых деревьев. На флагштоках болтались красные и белые индуистские молельные флаги, они выглядели словно средневековые рыцарские пики, украшенные платками прекрасных дам. Поля, которые во время влажных сезонов часто использовали для выращивания риса, с не меньшим энтузиазмом сейчас плодили овощи. Я увидела несколько быков, стоящих в грязной воде у обочины, рядом с которыми теснились грязные овцы и козы; а над ними летали белые цапли, изменив своей обычной царственной привычке важно вышагивать позади пасущихся животных. Некоторые жители окрестных домов, растянув между деревьев самодельные гамаки, дремали в них, наслаждаясь прохладой после ранней работы. И вот, наконец, показался сахарный тростник, посаженный бесконечными рядами, его зеленые и розовато-лиловые перистые листья мягко покачивались от дуновения ветерка. Должно быть, это было довольно однообразное зрелище, но я была им очарована, меня приводила в восхищение нежная окраска листвы и то, как длинные листья волнуются под ветром, словно это море.
Сан-Фернандо располагался на более холмистой местности, чем Порт-оф-Спейн. Мы немного притормозили на спуске к моему облегчению, а затем стремительно ворвались в центр города, остановившись у автобусной станции. Пейшнс тут же поспешила из автобуса с озабоченным выражением лица, чтобы вытащить наш багаж, а я расправила затекшие ноги и огляделась вокруг. Памелы нигде не было видно, но я не очень беспокоилась по этому поводу. Она могла появиться чуть позже, а пока у меня было время, чтобы осмотреться. Я бы не возражала, даже если бы мы застряли здесь на несколько часов, так мне было интересно рассматривать прохожих: негров, индусов, арабов, турок и китайцев, которых завезли сюда одновременно, чтобы спасти сахарную промышленность, когда было покончено с пресловутым рабским трудом.
