Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
– То истинно.
– Припала мне нынче нужа в товаре наособицу. Редкостным воинским припасом – огненным зельем – хочу разжиться в Великом Булгаре. Не постою и за ценою.
Шагид-Улла из‑под смиренно приопущенных век остро глянул на гостя.
– В рядах торговых сего товара не сыщешь.
– Пото и пришел к тебе, досточтимый.
– Один токмо припас огненного зелья и есть – для городовых тюфенгов. Добыть его, дак на том деле мочно и живота лишиться! Достанет ли у тебя монет, уважаемый, дабы купить потом новую голову бедному Шагид-Улле?
– Покойников оживлять – то забота святых чудотворцев. – Вьюн лукаво прищурился. – А моей казны, я чаю, достанет, чтоб изострить ум твой на то хитрое дело!
Булгарин скорбно склонил голову.
– Во имя аллаха милостивого и милосердного скажи: почто искушаешь меня, лукавый чужеземец? Близок уже день Последнего Суда, когда звезды упадут, когда горы придут в движенье, когда дикие звери соберутся стаями, когда моря закипят, когда лист книги развернется, когда пламень ада помешают кочергою, чтобы лучше горел. Не пора ли подумать о спасеньи грешной души?
Вьюн печально вздохнул, встал, приложив руку к груди.
– Прости, почтеннейший, что нарушил твой благочестивый покой. Пойду кысмета-удачи в иных местах искать.
– Погоди!
Набожная чинность вмиг слетела с Шагид-Уллы.
– А сколь надобно тебе того зелья?
Вьюн лукаво подмигнул булгарину:
– Так‑то лучше. А святый боже торговать поможет! Вели созвать приказчика моего, я без него счетных дел не веду.
Вечером того же дня, позевывая и крестя рот, в хорошо натопленной келье гостеприимного караван-сарая московский купец усмешливо говорил своему широкоплечему немногословному приказчику:
– Каково сторговались! Я чаю, не взгреет нас Дмитрий-от Иваныч за протори из его великокняжьей казны? Мню, сторицей вернется вскорости тое серебро! А, Петро?
Горский, к коему и обращался тароватый купец, отмолвил с короткою улыбкой:
– Как там булгарин из бесерменской священной книги толковал?
– Ля хавла!
– Во-во. Будь что будет. И я такоже мню.
Горский встал, подошел к тяжелой, обитой медью двери.
– Вались спать, царев купец. А я пойду коней гляну да Занозу. Он ить тоже ровно жеребец стоялый. Как бы не учудил чего…
Вторую неделю уже стояли русичи в караван-сарае Шагид-Уллы. С немалою выгодою сумел свершить за эти дни свои торговые дела разворотливый Вьюн. Удачно сбыв ордынским купцам многоразличные меха, он успел и прикупить по сходной цене отличные булгарские кожи, столь ценимые на Руси. Уступив назойливым уговорам Шагид-Уллы, взял у него московский купчина и полсотни затейливой работы замков. А хозяин караван-сарая, счастливо избавившись от злополучного товара, с главным делом все тянул, на все приступы неугомонного Вьюна отмолвляя одно:
– Аллах ведет свои определения к доброму концу.
А что еще, кроме священных слов корана, и мог предъявить настырному русичу почтенный Шагид-Улла? Не отыскивалась никак надежная сакма-дорога к вожделенному хранилищу воинских припасов. И невдомек было бывшему золотых дел мастеру, что неудачею своею под корень рубит он тайное умышление доверенной сторожи Великого князя Московского. А было решено ею добытое огненное зелье подложить у городовой стены, а ежели приведется, то и у крепостных ворот. А когда подойдут к Булгару московские рати, взорвать бы тот припас не мешкая. Вскорости уж надо ждать вестника от Боброка, а Шагид-Улла главного дела никак не урядит.
За дни булгарского гостеванья русичи вволю нагляделись на приземистую мощь оснеженных городовых стен и башен, неприметно промерили глубину рва, вдосталь поплутали по узким улочкам городища. Чудно показалось им после бревенчатой Москвы толикое множество домов, сложенных из камня. Только некогда и дивиться‑то толком было дружинникам устройству чужой жизни, ибо долила их забота, какую иную измыслить хитрость взамен придуманной спервоначалу.
– Неча тут боле и думать! – Иван Святослов рубанул рукою теплый воздух караван-сараевой кельи. – Войдем перед приступом в город, пересидим где-нито, а как пойдут наши рати на Булгар, посечем сторожу и отворим ворота.
– Скореича нас посекут, – покачал головою Лапоть.
– В капусту! – мрачно добавил Заноза. – Мыслимое ли дело – супротив всей городовой рати выстати.
– Дуром сгинуть завсегда успеем, – хмуро согласился Горский, – да много ли в том проку? Думать нать. Шибче думать, поелику осталось нам на все про все два дни.
И в ответ на немой вопрос товарищей добавил:
– Вестник намедни был от князя Боброка. Скоро большой полк московский с нижегородскою ратью у Булгара будут. Волгою идут, по льду.
– А бесермены о том словно бы и не ведают!
Горский сурово глянул на повеселевшего Занозу:
– То‑то, что не ведают пока. Пото и дело бы нам вершити не мешкая. Как сведают булгарцы о походе, поздно будет хитрости измышлять! А что измыслишь тута?
Петр с досадою пристукнул кулаком о кирпичную стену, и, будто от удара того, растворилась дверь, неслышно впустив в келью Вьюна и без малого не напугав дружинников.
– Воистину – Вьюн: по повадке – и прозвище, – недовольно пробурчал Заноза.
А купцу такие речи – ровно награда: знай себе улыбается:
– Такое уж наше дело торговое. Про купца сложено: всюду вхож – как медный грош!
– Что ж ты, грош, в бесерменскую калиту не попадешь? – в лад Вьюну ехидно пропел Заноза.
Купец, однако, не обращая внимания на колкость дружинника, с тем же благостно-лукавым видом по‑хозяйски уселся на стулец.
– Недаром писано: «Воды бо часто капля каплющия и камень удолит…»
– То из книги «Измарагд»? – перебил его Лапоть.
– Истинно.
Вьюн удивленно глянул на Федосия, домолвил:
– Иначе писание то зовется книгою жизни и о многоразличном чтении божественном глаголет…
– Вельми учен ты, купец, – нетерпеливо перебил его Горский, – токмо к чему молвь твоя?
– А к тому, – Вьюн спрятал улыбку, – что нашелся‑таки путь к огневому зелью! Хитроумен приказчик у Шагид-Уллы, чистый бес. Окрутил он хранителя порохового запасу, да как окрутил‑то! Надлежит вам, дружья, идти завтра в Булгар с тем Саидом, яко его работникам. Будет приказчик зелье с хранителя взыскивать, а вы уж не зевайте…
Глава 12
Хранителю огневого припаса Ахмету снился дурной сон. Привиделось ему, будто влачится он за неведомым всадником на волосяном аркане, больно перетянувшем кисти рук. Спотыкается Ахмет, плашью падает на снег, от которого тянет нестерпимым могильным холодом, и, обдирая о колючий наст бесстыдно обнаженный живот, тащится и тащится за лошадиным хвостом. Смертно коченеет тело, а распухший от дикой жажды язык никак не слизнет хоть малую снежинку, дабы упокоить огнем пылающую гортань.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
