Книга Центровая - Владимир Колычев

Кулаком в голову, ногой в живот, коленкой в нос, подсечка!.. Кислов оказался крутым на вид мужиком – крупный, кряжистый, заматерелый. И взгляд у него волчий, и рык львиный. Только не устоял он перед моим натиском, слетел с копыт как кабан, сбитый бульдозером.

Я подкараулил его на узкой дорожке, когда он возвращался из гаража домой. Этот тип был один, а нас четверо. Но бил-то я его сам, мне никто не помогал. Если бы он дал мне достойный отпор, то я не стал бы просить о помощи.

Кожа на лице у него плотная, кости крепкие и тяжелые, но кулак у меня тренированный, удар поставленный, мощный. Живот у Кислова упругий, но я знал, как пробить эту защиту из мышц и жира. Сознание работало на уровне боевых рефлексов, но все-таки я контролировал каждый свой удар и не забывал о защите. Не тот был накал страстей, чтобы выходить из себя и пускаться в рубку, как это было с Самоедом.

Я опрокинул Кислова на спину, ударил его ногой в левый бок, по ребрам, взрывая печень.

– Еще? – спросил я, нависая над ним.

– Ты кто такой? – Мужик с ужасом посмотрел на меня.

Глянул он и на пацанов, которые стояли за мной. Лицо его кривилось от боли, локоть он прижимал к отбитой печени.

– Кречетов моя фамилия. Привет тебе от моего отца.

– А кто твой отец?

Кислов защищал печень, но селезенка от удара не закрыта. Она тоже может болеть очень сильно. И я ему это доказал.

– Все! Все! – вытягивая руку, взвыл он.

– Что все?

– Больше не буду!

– Что ты не будешь? Отца трогать? Нет, мужик, ты головой за него ответишь!

– Не надо головой. Я заплачу! В лопатнике много… – Он полез под куртку за бумажником, но я ему не поверил и, как оказалось, правильно сделал.

Мужик выхватил из-под полы пистолет, но я был начеку и ударом ноги выбил ствол из руки. Вслед за этим я ударил Кислова ногой в живот, сверху вниз, от всей души. Пока он приходил в себя, я подобрал ствол. Это был тульский ТТ, но я узнал об этом потом. Мне не была известна ни единая система подобного оружия. За мной тюрьма, а не армия.

– Сам застрелишься или тебе помочь? – спросил я, когда Кислов пришел в себя.

– Слышь, пацан, давай договоримся! – Он натурально захныкал.

– Ты платить собирался. Вот и займись этим. Сто штук с тебя.

– Откуда такие деньги?

– Вот и я думаю, что нет у тебя таких денег. Поэтому я их и запросил. Чтобы ты расплатиться не смог. Завалить я тебя хочу как последнюю падлу! – Я передернул затвор, наставил ствол на Кислова.

– Есть у меня деньги! – Он засучил ногами, в паническом ужасе пытаясь отползти от меня.

– Мне надо все и сразу. Если нет, извини. – Я изобразил на лице то самое удовольствие, которое должна была доставить мне смерть жертвы.

– Погоди! Прямо сейчас и отдам! Гараж недалеко.

– Где в гараже?

– Яма смотровая…

Я выяснил, где находится гараж, забрал у Кислова ключи и отдал его на растерзание пацанам. Бить этого героя они не стали, просто связали и оттащили в сторонку, за груду бетонных плит.

Я взял с собой Медяка, Грыжу, и мы втроем отправились в гараж Кислова. Сторож кооператива и слова нам не сказал, когда мы проходили мимо него. Он не пошел за нами. Мы спокойно вскрыли гараж, где стояла новенькая «Волга» тридцать первой модели. Нам даже не понадобилось выгонять ее из гаража. Грыжа и так смог залезть в смотровую яму, где и нашел тайник.

– Ни хрена себе!

Железный ящик для инструментов под завязку был забит деньгами. Там были и новенькие полтинники в банковских упаковках, и стодолларовые купюры в пачках, перетянутых резинками. Я насчитал сто восемьдесят косарей в рублях и двести тысяч – в долларах.

– Теперь ты понял, какая капуста с нашей фабрики рубится? – толкнув Медяка в плечо, торжествующе спросил я.

– Это все наше! – заявил тот.

Но я выразительно рубанул рукой по локтевому сгибу и заявил:

– Мы не беспредельщики, а деловые люди. Договор дороже денег.

– Да какой договор! Замочим этого козла, и все дела!

– Я сказал! – отрезал я.

Медяк с досады попытался переглядеть меня, но мне хватило внутренней силы на то, чтобы передавить его.

Мы взяли ровно сто тысяч в рублях, остальное вернули на место, закрыли гараж и возвратились к Кислову. Тот встретил меня ненавидящим взглядом. В таком состоянии, как сейчас, он не отдал бы нам деньги, скорее подох бы.

– Не бойся, чудила! Сто косарей взяли, остальное – твое. Фабричная братва умеет держать слово и спрашивать за него. Да и за дело тоже. А знаешь, почему мы – фабричные? Потому что панфиловская фабрика наша. Тебя там нет и не будет. Сунешься туда, раздавим как жука навозного. Ты меня понял?

– Так нельзя! – заявил Кислов и мотнул головой.

– А моего отца трогать можно? Я тебя предупредил, мужик, а ты уже сам смотри.

Я мог бы убить Кислова, но это чересчур. Но и пощадил я его, наверное, зря. Он ведь мог собраться с силами и взять реванш. Все-таки я оставил негодяя в живых. Если он уступит, хорошо, а если нет!.. Сколько еще таких субъектов появится на моем пути. И что, всех убивать?

Я должен был привыкнуть к мысли, что теперь у меня будет много врагов.

…Товар можно было взять на реализацию авансом, но у нас появились деньги. Сто тысяч рублей – огромная сумма даже при той инфляции, которая хлынула в отсеки разваливающегося корабля под названием Советский Союз. Единая некогда страна рухнула, но Россия осталась, и совковые рубли по-прежнему в ходу. После злосчастной реформы Павлова доверия к ним нет, но все-таки за них можно было и джинсы у торгаша купить, и человека – у ментов.