— Я чувствую себя очень неловко, что наболтала вам о комнате Ханны. Мне кажется, это все из-за той истории, которую Керри Белл всем рассказывает о колыбели, которая сама раскачивается и покрывале, смятом так, как будто кто-то сидит на кровати.
Менли почувствовала, как у нее пересохло горло.
— Я не знала об этом, но это странно.
— Еще бы. Спокойной ночи, миссис Николс.
Менли сразу пошла в детскую. Адам уже был там. Ханна безмятежно спала в своей любимой позе, с руками за головой.
— Мы не можем больше называть ее «ваша капризность», — прошептал Адам.
— Сколько же у нас имен для этого ребенка? — спросила Менли, ложась в постель через несколько минут.
— Я не умею так долго считать. Спокойной ночи, моя сладкая, — Адам крепко обнял ее. — Надеюсь, тебе было хорошо сегодня?
— Да.
Позже она шепнула:
— Мне не хочется спать. Тебя не побеспокоит, если я немного почитаю?
— Ты же знаешь, что я могу спать на празднике огней, — Адам поправил подушку. — Послушай, когда Ханна проснется, потряси меня. Ты вставала к ней всю неделю.
— Прекрасно.
Менли достала свои очки для чтения и начала читать одну из книг по истории раннего Кейпа, которую нашла в библиотеке. Книга была толстая, с покоробленной от воды обложкой. Пропитанные пылью листы слиплись. Одно это делало чтение захватывающим.
Ей было интересно узнать, что мальчики уходили в море всего в десять лет, а некоторые становились капитанами собственных кораблей едва достигнув двадцати. Менли решила, что в новой книге будет интересно рассказать о мальчике из семнадцатого века, который посвящает себя мореплаванию.
Она начала главу, в которой давались краткие биографии наиболее выдающихся мореплавателей. В глаза бросилось знакомое имя. Капитан Эндрью Фримен, родился в 1663 году в Брустере, ребенком пошел в море и стал капитаном собственного корабля «Удача» в двадцать три года. Лоцман и шкипер, он обладал репутацией абсолютно бесстрашного человека, и даже пираты научились не трогать его. Фримен утонул в 1707 году, когда вопреки здравому смыслу вышел в море, зная о надвигающемся норд-осте. Сломались мачты, корабль пошел ко дну и затонул со всем экипажем. Обломки выбрасывало на многие мили вдоль Мономойской отмели.
Мне надо побольше разузнать о нем, подумала Менли. Когда в два часа она наконец положила книгу на тумбочку и выключила свет, то чувствовала возбуждение, всегда приходящее к ней, когда сюжетная линия четко выстраивалась в голове.
Ханна начала шуметь без четверти семь. Как и обещала, Менли разбудила Адама и снова закрыла глаза. Через несколько минут он вернулся с еще полусонным ребенком, прижатым к груди.
— Менли, зачем ты ночью положила Ханну в колыбель?
Менли резко села и уставилась на него. Смущенная и слегка встревоженная, она подумала, что не помнит, как ходила ночью к Ханне. Но если я скажу это, Адам решит, что я сошла с ума. Вместо этого она зевнула и пробормотала:
— Когда Ханна проснулась, она никак не могла успокоиться, поэтому я немного покачала ее.
— Я так и подумал, — согласился Адам.
Ханна подняла головку и повернулась. Шторы были опущены и приглушали проникающий по краям свет. Ханна зевнула и приоткрыла глаза, потом улыбнулась и потянулась.
В полумраке комнаты она так похожа на Бобби, подумала Менли. И просыпался Бобби так же, зевая, улыбаясь и потягиваясь.
Менли посмотрела на Адама. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее нервозность. Она потерла глаза.
— Я допоздна читала и хочу еще поспать.
— Спи, сколько хочется. Вот, поцелуй утреннюю звездочку и я возьму ее вниз. Я хорошо присмотрю за ней.
Он протянул ей ребенка.
— Уверена, что ты сделаешь все хорошо, — сказала Менли. Она держала Ханну совсем близко от лица.
— Привет, ангелок, — шепнула она, думая: — «Твой папочка может хорошо позаботиться о тебе и я обещаю, если придет день, когда я пойму, что не могу, то исчезну».
Август, 7
24
Генри и Фоби Спрэгью сидели за столиком у «Вейсайд-Инн». Впервые в этом сезоне Генри привел Фоби на воскресный завтрак и удовлетворенная улыбка играла на ее губах. Фоби всегда нравилось наблюдать за людьми, а главная улица в Чэтхэме сегодня была многолюдной. Туристы и местные жители глазели на витрины, бродили по магазинчикам или направлялись в многочисленные рестораны.
Генри посмотрел на меню, поданное распорядительницей. Мы закажем яйца по-бенедиктински, решил он. Фоби они здесь всегда нравились.
— Доброе утро. Вы готовы сделать заказ, сэр?
Генри поднял глаза и уставился на яркую хорошенькую официантку. Это была Тина, молодая женщина, которую он видел в пабе напротив парикмахерской в начале июля, та, о которой Скотт Ковей сказал, что она играет в драматическом театре.
Она не узнавала его, но ведь она видела его только мельком, когда выбегала из бара.
— Да, мы можем заказывать, — ответил он.
Во время завтрака Генри все время рассказывал о прохожих.
— Смотри, Фоби, вон внуки Джима Сноу. Помнишь, как мы ходили в театр с семьей Сноу?
— Перестань спрашивать меня, помню ли я, — перебила его Фоби. — Конечно, я все помню.
Она медленно пила кофе. Через некоторое время она наклонилась и оглянулась, взглядом окинув столики.
— Так много людей, — прошептала она, — я не хочу больше здесь оставаться.
Генри вздохнул. Он надеялся, что вспышка может быть хорошим знаком. Некоторым больным очень помог такрин, временно приостанавливая или вообще прекращая развитие болезни. Когда его прописали Фоби, он считал, что иногда у нее появляются моменты ясного сознания. Или он хватается за соломинку?
Официантка подошла со счетом. Когда Генри положил деньги, он взглянул на нее. Молодая женщина выглядела встревоженной и подавленной, ее улыбка рассеянной. Она узнала меня, понял Генри, и теперь волнуется, свяжу ли я ее со Скоттом Ковеем.
Ситуация забавляла его. С безразличной улыбкой он встал и отодвинул стул Фоби.
— Пойдем, дорогая?
Фоби обернулась и посмотрела на официантку.
— Как поживаете, Тина? — спросила она.
25
Нэт Куган с женой Дебби владели двадцатифутовой лодкой. Они купили ее подержанной, когда мальчишки были маленькими, но благодаря заботам Нэта она все еще была в прекрасном состоянии. Так как мальчики проводили день с друзьями в Фенвей-Парке на игре «Ред Сокс», Нэт предложил жене устроить пикник на лодке.
— Ты же не любишь пикники? — удивилась она.
