О: Куда они уехали, я не знаю. Что же касается причин ухода жены, то, полагаю, вам лучше спросить у моей жены. Это, конечно, непросто. Думаю, они уехали на север. Возможно, в Новую Англию. Она всегда любила холодный климат. Странно, вам не кажется?
В: Значит, никто из тех, с кем можно связаться, подтвердить ваше алиби не в состоянии?
О: Слово «алиби» в данном контексте приобретает особое значение, не так ли, детектив? Так сказать, скрытый смысл? Но я не понимаю, зачем мне нужно алиби. В нем нуждаются подозреваемые. А разве я подозреваемый, сэр? Поправьте меня, если я заблуждаюсь, но единственное, что, по-вашему, связывает меня и эту несчастную девушку, — это факт, что она училась в классе, в котором я преподаю историю. Что же касается вечера, о котором идет речь, то я провел его дома.
В: Свидетели видели, как она садилась в вашу машину.
О: Насколько я помню, тот вечер был дождливый и темный. Вы уверены, что это была моя машина? Лично я так не считаю. Но если бы и так, что плохого в том, чтобы подвезти свою ученицу в холодный ненастный вечер?
В: Так, значит, вы говорите, она все-таки села в вашу машину в тот вечер, когда ее последний раз видели живой?
О: Нет, я этого не говорю. Я говорю лишь, что не было бы ничего странного, если бы учитель подвез свою ученицу. Как в тот вечер, так и в любой другой.
В: Уход жены был для вас неожиданным?
О: Меняем тему, не так ли? Подобные вещи не случаются неожиданно, детектив. Мы давно отдалились друг от друга. Мы поссорились. Она уехала. Увы, такое случается. Может быть, мы с ней не подходим друг другу. Кто знает?
В: А дети?
О: У нас двое детей. Девочка, Сьюзен, семи лет, и мальчик. Его зовут, как и меня, Джеффри. Ему девять. Моя жена вернется, детектив. Она всегда возвращается. А если нет, я найду ее. До сих пор всегда находил. И мы опять будем вместе. Знаете, детектив, иногда возникает такое чувство… такое, знаете ли, ощущение неизбежности, когда понимаешь: какой бы трудной или печальной ни была ваша жизнь, вам предопределено свыше оставаться вместе. Навсегда. До конца.
В: Жена уходила от вас и раньше?
О: У нас бывали размолвки. Мы расходились раза два. Ненадолго. Я найду ее. Очень любезно с вашей стороны проявлять такое участие в наших семейных делах.
В: Каким образом вы намереваетесь искать ее, мистер Митчелл?
О: У нее есть семья. Друзья. Как люди ищут друг друга, детектив? На самом деле никто никогда не желает исчезнуть бесследно. Во всяком случае, если это не преступник. Обычно человек просто хочет уехать куда-нибудь в новое место и жить там по-новому. И потому рано или поздно он восстанавливает какую-нибудь ниточку, которая связывает с прежней жизнью. Пишет письмо. Звонит. Что угодно. Так что нужно лишь держать эту ниточку за другой конец, и почувствуешь, когда за нее потянут. Но вы и без меня об этом знаете, верно, детектив?
В: Назовите девичью фамилию жены?
О: Уилкс. Родом из города Мистик, штат Коннектикут. Там живет ее семья. Давайте я запишу для вас номер ее карточки социального страхования. Может, вы захотите мне помочь и сделаете за меня часть работы?
В: Объясните, откуда у вас в машине наручники?
О: Понимаю. Теперь забегаем вперед. Вы нашли их в результате незаконного осмотра моего автомобиля, не имея ордера на обыск. Для обыска нужен ордер.
В: Для чего они вам понадобились?
О: Я большой любитель детективной литературы. Коллекционирую полицейские игрушки. Мое хобби.
В: Как много учителей истории коллекционирует наручники?
О: Не знаю. Много? Мало? Или очень мало? А что, иметь собственные наручники противозаконно?
В: На руках Эмили Эндрюс остались отметины, похожие на следы от наручников.
О: Слово «похожие» звучит неубедительно, не так ли, детектив? Хлипкое, шаткое, неубедительное словечко, за которым на самом деле ничего не стоит. Отпечатки у нее на руках, может быть, и есть, но не от моих наручников.
В: Не верю. Думаю, вы лжете.
О: Пожалуйста, докажите. Не можете, детектив, не так ли? Потому что если бы вы могли, то мы не теряли бы здесь времени. Не так ли?
На этом запись, которую держал в руках Джеффри, заканчивалась. Он сидел, не поднимая глаз, чувствуя на себе пристальный взгляд Мартина. Он перечел кое-что из ответов отца и почувствовал, что едва ли не наяву слышит его голос, доносившийся из далекого прошлого, и вдруг так ясно увидел отца напротив за обеденным столом в их старом доме, словно перед ним прокрутили старую поцарапанную любительскую кинопленку. Это его испугало, и он резко оторвался от расшифровки и швырнул листки Мартину.
Он пожал плечами, смущенный, словно плохой актер, который случайно попал в луч прожектора, искавшего другого.
— Из этого вряд ли можно что-то понять, — солгал он.
— А я думаю, можно.
— На этом заканчивается?
— Нет, там еще много, но одно и то же. Говорит аргументированно, уклончиво, иногда возмущается. Ваш отец умный человек.
— Был.
Агент покачал головой:
— Он был главным подозреваемым. Свидетели ведь видели, как жертва садилась, по всей видимости, в его машину… или в машину, похожую на его, а под пассажирским сиденьем нашли кровь. Да к тому же эти наручники…
— И что же?
— Это все. Детектив собирался его арестовать… просто мечтал его арестовать, но потом пришел ответ из лаборатории, и все. Кровь принадлежала не жертве. Наручники были чистые. Думаю, он обработал их паром. Обыск вашего дома дал интересные результаты, но улик не нашли. Оставалось надеяться на его признание. В те времена это была стандартная процедура. Детектив старался как мог. Допрашивал его почти сутки. Но под конец ваш отец казался свежее и внимательнее, чем коп…
— А что вы имели в виду под интересными результатами?
— Порнографию. Жесткую, жестокую порнографию. Сексуальные игрушки, похожие на пыточные. Обширную библиотеку на тему убийств, сексуальных извращений. Логово сексуального хищника.
У Клейтона пересохло в горле, и он судорожно сглотнул:
— Это не доказывает, что он убийца.
Агент Мартин кивнул:
— Вы правы, профессор. Это действительно не доказывает, что убийство совершил он. Это доказывает лишь, что он мог бы его совершить. Взять хотя бы наручники. Удивительно! Я отчасти им почти восхищаюсь. Очевидно, что он надевал их девушке, и также очевидно, что ему хватило здравого смысла, вернувшись домой, окунуть их в кипяток. Не многие убийцы уделили бы внимание такой детали. Собственно говоря, именно отсутствие каких бы то ни было следов живой ткани и помогло ему продержаться на том допросе в Нью-Джерси. Отсутствие прямых улик придало ему самоуверенности.
