Никак заболела?
Я с готовностью закивала головой.
— Заболела-заболела. Голова сильно болит. Можно я посижу где-нибудь в уголке?
Тетка Марта сразу же засуетилась, закудахтала вокруг меня.
— Да зачем же сидеть? Ты приляжь лучше, девонька. А я тебе сейчас кваску холодненького принесу.
Хозяйка потянула меня в дом, а там — в маленькую спаленку.
— Ложись сюда, — указала она на кровать, покрытую разноцветным лоскутным одеялом. — Отдыхай, девонька. Поди, устала с дороги-то? А я сейчас за кваском сбегаю, — сказала она и выскользнула за дверь.
Оставшись одна в комнате, я присела на кровать и осмотрелась. Да, действительно, хозяйка дома, Марта Теодосовна, была невеста с приданым. Что правда, то правда. Не только дом, но и то, что было в доме, вполне заслуживало одобрения. Может быть, на чей-то взыскательный вкус в комнатах было чересчур много мебели, ковриков, салфеточек и статуэточек. Может быть. Зато недостаток вкуса провинциальной хозяйки с лихвой компенсировался чистотой и идеальным порядком в доме.
Я погладила рыжую фарфоровую собаку, стоящую на прикроватной тумбочке, и углубилась в размышления. «Что же здесь все-таки происходит? Почему Фира теперь не Фира, а Яков Ефимович, и куда подевался его дружок?» Но мои размышления были прерваны телефонным звонком. Звонил сын Степка. Наконец-то он вспомнил о матери, не прошло и суток.
— Ма! — орал в трубку Степан. — Вы куда там пропали? Мы с отцом здесь с ума сходим, волнуемся. Почему не звонишь?
«С отцом? — удивилась я. — Почему с отцом, а не с дедом? Неужто Михаил Александрович объявился?»
Я вздохнула и уселась поудобнее на кровати. Мы со Степкиным родителем — Лаврушиным Михаилом Александровичем давно в разводе. Сначала жили-жили, а потом подумали, что не сошлись характерами и разошлись. Вообще-то это я так подумала, а Михаил Александрович был со мной в корне не согласен. Впрочем, он всегда был не согласен. Всегда и практически со всеми. Зануда страшный. И вот на протяжении всех последующих после развода лет он с маниакальным упорством вторгается в мою жизнь. Вторгается и нудит. А я в силу своего мягкого характера все это терплю. Правда, с трудом.
— Степашечка, — виновато сказала я, — прости, родной. Здесь связь очень плохая. Я звонила, — соврала я, — но не могла дозвониться. А у нас все хорошо. Фиру мы... — Я прикусила язык, потому что в комнату с запотевшим кувшином кваса вплыла тетка Марта. Она отчего-то не торопилась уходить, и я, сказав Степке, что у нас все в полном порядке, тетя Вика здорова, а я перезвоню попозже, захлопнула крышку мобильника и вопросительно уставилась на хозяйку.
— Что-то не так, Марта Теодосовна? — спросила я.
Та нервно теребила край своего зеленого жакета.
— Уж не знаю, как и сказать, — начала она. — Но там во дворе девушка, — хозяйка кивнула в сторону окна, — красивая такая, вся в белом...
«Знать, Лялька наконец от соседей вернулась», — подумала я. Это она в дорогу вырядилась в белые брюки и белую футболку. Очень практично и предусмотрительно. Только думаю, что теперь Лялькин прикид не такой уж и белый, а скорее серый. Впрочем, Марта Теодосовна сказала, что «вся в белом».
— Так что же красивая девушка? — поинтересовалась я.
Марта Теодосовна оставила в покое жакет и принялась теребить воротничок блузки.
— Да странная какая-то, — произнесла она. — Увидела Якова Ефимовича и как закричит: «Фира, совести у тебя нет!», — а потом бросилась на него и стала целовать.
Тетка Марта вопросительно посмотрела на меня, а я, надув щеки, стала в очередной раз судорожно соображать, чего бы такого соврать. Ляльку-то ведь я не успела предупредить, что Фира теперь не Фира. А может, сказать, что Лялька обозналась и приняла этого чертова Якова Ефимовича за... А за кого она могла его принять? Ох уж мне этот Фира! Заморочил всех совсем. Ну погоди ж ты у меня!
Я решительно встала и направилась во двор, где возле дома на лавочке сидели Фира и дед Василь. Напротив них, уперев руки в боки, стояла Лялька и мрачно смотрела на обоих. При моем появлении она вскинула голову и довольно громко поинтересовалась:
— Что здесь, черт возьми, происходит? Твой...
Лялька не договорила, а я схватила ее за руку и потащила за угол дома подальше от стариков.
— Слушай, — понизив голос, затараторила я. — Я не успела тебя предупредить. Фира теперь не Фира, а Яков Ефимович. Уж не знаю, что все это значит, но он просил его не выдавать. Так что лучше пока помалкивай и действуй по обстоятельствам. Понятно?
Лялька окинула меня недобрым взглядом. Если к Фириным фокусам она уже давно привыкла, то мое поведение возмутило ее до глубины души.
— Это у вас что, семейное? — с сарказмом спросила она, намекая на групповое помешательство. — Может, не будем дурковать, а заберем старика и отправимся домой?
Я собралась было обидеться за семью, но не успела — на крыльце появились тетка Марта и ее услужливый сосед, Прокофий Иванович, который в настоящий момент изо всех сил демонстрировал трудовой раж. Разгрузку провизии из машины он уже закончил и теперь принялся прямо во дворе намыливать хозяйский автомобиль. Делал он это с энтузиазмом и настроением: драил крышу, стекла, двери и так далее. Тетка Марта с удовольствием наблюдала за его работой.
— Вот спасибо вам, Прокофий Иванович, — приговаривала она. — Вот спасибо. — И что бы я без вас делала? Что бы делала? Вот купила машину, а водить боюсь.
Тут она увидела нас с Лялькой и, спустившись с крыльца, пошла навстречу.
— Вот, Марта Теодосовна, — сказала я, показывая на Ляльку, — подруга моя, Валерия. Вместе приехали.
Тетка Марта улыбнулась Ляльке, дескать, всякому гостю рады. Но при этом явно ждала разъяснений по поводу ее «странного» поведения. Ну что же... Если надо, то пожалуйста.
Я вздохнула и, сделав максимально честное лицо, начала врать:
— Она, как увидела Якова Ефимовича, — затарахтела я, — так сразу же подумала, что это Фира, то есть Ферапонт Семенович, потому что Ферапонт Семенович очень похож на Якова Ефимовича и... обозналась, в общем.
Я посмотрела на Ляльку и на Фиру. Те с готовностью кивнули.
— Да-да, — в один голос поддакнули они, — обозналась...
Тетка Марта улыбнулась еще шире.
— Ну что ж, это бывает, когда люди похожи, — согласилась она.
