и в алтаре. Службы начинались тогда, когда было угодно настоятелю. Вроде бы объявлялось, что служба начнётся в девять утра, а он мог прийти и к десяти, не чувствуя никаких угрызений совести. И такая неопрятность была во всём, включая и саму Святую Литургию. А потом в семье священника начались страшные проблемы, связанные с болезнями детей и родственников. Всё рушилось в его семье, а батюшка только и занимался тем, что искал деньги на лечение детей. Но отношение к своим обязанностям он не изменил и даже не подумал, что всё это могло быть попущено Богом за такое его отношение к людям и церкви. А стоило бы только вернуться к нормальной и старательной жизни православного священника, как многое бы и исправилось, и изменилось в семье.
«Возможно, это только мои предположения, – опять стал рассуждать отец Иоанн, – но тогда почему всё случилось именно так, а не иначе? Ведь очевидно, что в обоих случаях священники вели себя неподобающим для батюшек образом. Ясно, что верующий человек так не поступает. И если священник этого не понимает, то что тогда говорить о других людях?» Поэтому отец Иоанн и спешил к брату, желая ему и его семье как можно быстрее помочь. Не потому что он был идеальным человеком и самым лучшим священником, а потому что он всё ещё искал свой правильный пастырский путь к спасению, и все эти истории пугали его своей очевидностью свершившегося наказания ещё на земле.
Ведь жизнь священника не должна ему принадлежать, несмотря на большие семьи и множество мирских забот. Всё должно быть в меру и по необходимости, без оглядки на жизнь других людей. Оглянулся, не помолившись, и попал в беду, забыв про Бога. Иван стал священником уже в зрелом возрасте, переживая за своё служение, и был прав. Сначала ничего не получалось, да и сейчас многому ещё надо учиться, но он понял одно и самое главное, чему его научил епископ, который его рукополагал, – служить надо честно, искренне и с верой во Христа, держась Его всеми своими силами души и тела. Всего себя нужно отдавать церкви полностью, жертвуя всем ради Христа и не жалеть времени на прихожан, частенько забывая про семью.
Поэтому отец Иоанн трепетно относился к любой службе, со страхом входил в алтарь, и, искренне осознавая своё недостоинство, приступал к Божественной Литургии. Батюшка очень расстраивался, когда в алтаре священники обсуждали какие–то житейские проблемы и отвлекались от молитв, которых от них так ждут прихожане. А ради чего они тогда приходят в храм? Понятно, что для покаяния, благодарения и своих личных прошений. Но ведь ещё и ради общения с теми людьми, которые больше, чем они должны быть ближе к Богу и доносить просьбы людей до Небес, которые в храме ближе к людям, чем где бы то ни было. Вот поэтому–то Господу и прихожанам нужны правдивые служители, любящие Бога и людей, и боящиеся своих лукавых мыслей и поступков.
Вот от чего плакал отец Иоанн и так сильно переживал за себя и за брата. В жизни Николая уже многое произошло. Пожар, больница… А до этого – крики на брата, отказ от общения с Иваном, ложь, обман и слухи о том, что он стал другим человеком и плохим настоятелем… От этих размышлений отец Иоанн совсем расстроился, но времени для «соплей» не было. От него требовались правильные и решительные действия, а для этого ему сейчас нужно быть человеком крепким и по–настоящему любящим своего брата, забыть прошлое со всеми возможными обидами…
До места назначения оставалось километров десять. Уже темнело, и многие машины ехали с габаритными огнями. И когда они почти подъехали к деревне, слева на противоположной полосе они увидели большое скопление машин, среди которых стояли и «скорая помощь» с включенными аварийными огнями, и две полицейские машины, окружившие явно массовое ДТП. Отец Иоанн притормозил у обочины и попросил по телефону замыкающего проверить, что там произошло и нужна ли помощь. Через пару минут тот уже докладывал священнику, что всё под контролем полиции, потерпевших со смертельным исходом нет, и они смело могут ехать дальше. Тогда отец Иоанн сообщил, что ехать им осталось всего несколько минут, помолился за возможных пострадавших в этой аварии и первым двинулся в путь.
Он всегда молился на дороге и учил тому же своих прихожан – не ругать нарушителей, обзывая их всякими плохими словами, или того хуже, а благословлять и молиться за них, чтобы не случилось большей беды…
Наконец они приехали по назначению. Отец Иоанн здесь никогда не был, но примерно догадывался, как всё было устроено в обычной деревне. Батюшка направился прямо к храму, которого нельзя было не заметить даже в темноте: он красовался в самом центре села, окружённый несколькими домами, в которых и жили наши герои.
Часом же раньше, когда Варвара трудилась на кухне, раздался звонок от матушки. «Наконец–то!» – обрадовалась Варвара, вытирая руки. Но только она взяла телефон, как сигнал прервался. Зарядка была на нуле. Если бы этого не случилось, то она наверняка услышала бы всё, что происходило в машине матушки. Там был и звук от ударов, и молитва матушки в последний момент, и даже разговор быстро подбежавших водителей из других машин, ставших свидетелями аварии, потому что телефон Кати не отключился, а всё ещё передавал все окружающие звуки. Всё, что могла сделать Варвара, это быстро поставить телефон на зарядку. Она так и поступила, но потом на время забыла и о телефоне, и о матушке. На кухне у неё всё жарилось и кипело, и гости, судя по времени, были совсем уже недалеко.
Подтвердил это Саня, заранее связавшись с отцом Иоанном, чтобы не было сюрпризов для хозяйки, а сам с удовольствием играл с детьми на улице. Конечно, главными уличными «игрушками» были собаки, которые быстро стали настоящими друзьями детворы. Но вдруг что–то их насторожило, они резко сорвались с места и с громким лаем помчались в сторону звука, больше похожего на рёв реактивных двигателей, чем на нормальное наземное транспортное средство. Саня понял, что это приехал отец Иоанн с компанией. Варвара вышла на шум и остановилась рядом с Саней, который пытался криком отозвать возмущённых собак. Дети немного испугались и не побежали вслед за четвероногими друзьями, а стояли возле Саши, который их успокоил и попросил быть рядом с ним. Так вчетвером, у крыльца
