тот же камень правды, попробуй его обойди!
Кстати, а мог ли Инвар как-то обмануть камень правды? Он маг, хоть и боевик, но мало ли… Я вздохнула: сколько ни сомневайся, все равно мне этого не узнать достоверно. Остается только верить или не верить. А верить очень хотелось. Я безумно устала не верить тому, кого люблю.
По окончании смены Инвар уже ждал меня в холле больницы.
— Я хочу познакомиться с сыном, — сказал он, встав с кресла для посетителей и подойдя ко мне.
Значит, знает. И как теперь себя вести? Что будет дальше? Заберет нас отсюда? Нет, я не против вернуться в Витанию, но тут у меня практика, которую обязательно надо закончить, чтобы получить диплом. И смогу ли я работать по специальности в Витании? Женщины-целительницы там в новинку. Ладно, постепенно разберемся. Главное, что он обещал ничего не делать против моей воли.
Мы шли к моему дому молча, думая каждый о своем. Мы еще настолько мало знали друг о друге и настолько большое расстояние было между нами все это время, что просто не знали, о чем говорить, с чего начать. Инвар нет-нет, да поглядывал на меня, да так внимательно и жадно, что я не выдержала и рассмеялась:
— Смотри под ноги, а то, не дай бог, навернешься, опять что-нибудь себе сломаешь, а нам чини!
— Я на все готов, лишь бы снова оказаться в твоих нежных ручках, — заявил этот… льстец?
— Натренировался сладкие речи вести? — ехидно заметила я.
— Да с кем бы я тренировался? — возмутился он. — Я же с камнем правды тебе все рассказал, как было.
— Ладно, верю, — вздохнула я, все еще сомневаясь в том, что этот казанова мог всерьез изменить своим привычкам.
— Тогда, в имении у Домбровских, кто тебе рассказал про наш разговор с дядей? — вдруг решился спросить он.
— Надеешься, что сможешь меня убедить, что мне все соврали? Нет, милый, я все сама услышала, собственными ушками!
— Даже не надеюсь, — хмыкнул он. — И теперь простить себе не могу того, каким идиотом я был.
— Сожалеешь?
— Очень.
— Ну хорошо, а что ты сделал бы, если бы я не пропала? Ты ведь все равно не любил меня и твое отношение ко мне в то время я хорошо помню.
— Не знаю, — нахмурился он. — Я тогда вообще не понимал, что творю и о своем семейном будущем старался даже не думать, отпустив все на самотек.
— А Инесса?
— А что Инесса?
— О каком совместном будущем с ней ты думал.
— Я планировал типичный договорной брак. У меня на тот момент не было каких-то сердечных привязанностей и я был уверен в том, что никогда и не будет. Собирался посвящать свою жизнь только работе, изредка проводя ночи с женой, исключительно для появления наследников. Мы бы встречались за зваными ужинами, вместе ходили на различные приемы и банкеты. И все. Думаю, она от меня ждала примерно того же, только в придачу шли еще титул и состояние.
— Почему ты решился на магический брак с Инессой, даже не проверив, возможен ли он?
— Потому что самонадеянный идиот. Мне даже в голову не пришло, что что-то могло выйти из-под контроля. Это теперь я понимаю, что все, что связано с тобой, я учитывать не в состоянии. Ты постоянно выходишь у меня из-под контроля.
— Тебя это расстраивает.
— Мне это интересно. Но я до одури боюсь опять потерять тебя. И меня тянет к тебе. Безумно. Я даже в какой-то мере благодарен Милане за то вино.
— Какое вино? — удивилась я.
— Помнишь, когда ты влетела ко мне в покои, как фурия, обвиняя во всех смертных грехах, ты схватила со стола бутылку с вином и выхлебала чуть не полбутылки?
— Что-то такое смутно припоминаю. Я тогда была не в себе, наверное поэтому и захмелела махом, крышу совсем снесло. Но причем тут это вино и Милана?
— Она принесла его накануне, предлагая выпить с ней, попрощаться со свободной жизнью перед свадьбой. Из покоев я ее выдворил, а вот бутылка с вином осталась. В суматохе того дня я просто забыл про нее. Я потом проверил остатки того вина: в нем был афродизиак и какая-то травка, усиливающая желания.
— Она что, пыталась тебя таким образом соблазнить?
— Ну да, последняя попытка. Если бы я оказался с ней в постели, нас обязательно застукали и свадьбы не было бы. Меня заставили бы жениться на ней.
— Свадьбы итак не было.
— Но тогда мы не знали о том, что ее не будет.
— Получается, я выпила с полбутылки вина с этим афродизиаком и не просто опьянела, у меня просто крышу снесло от желания. Кстати, ты ведь тоже тогда выпил. Так вот, почему мы как кролики…
Инвар усмехнулся:
— Да ладно, скажи еще, что не понравилось! Вино всего лишь усилило то, чего мы изначально хотели, и сделало эту ночь просто волшебной, снеся все преграды в виде страхов и предубеждений.
— Да уж… — покраснела я, вспоминая, что творила в ту ночь.
Инвар вдруг остановился, взял меня за подбородок, приподняв мое лицо и прошептал мне в губы:
— Я ни о чем не жалею. Это была лучшая ночь в моей жизни.
— С ума сошел! — вырвалась я из его захвата. — Вдруг кто увидит! Кстати, мы пришли.
Элен с Алешкой уже одевались, собираясь на прогулку. Инвар присел на корточки перед сыном и сказал:
— Привет! Я твой папа!
Кажется, я никогда еще не видела у Элен таких огромных глаз. Алешка лишь переспросил:
— Папа? Аёса, — ткнул себя пальцем в грудь, обозначая, что это его зовут Алёшей.
В его словарном запасе пока было не очень много слов, но он активно пополнялся. Основными словами были, конечно, “мама”, “дядя”, “тетя”, “Овин” (так он звал Кевина с Орином, объединив их в одно слово), “Вена” (это была Верена) и “Аси” (так он называл Арчи, нашего кота). Ну и, конечно, самое важное слово — “дай”. Этим словом он оперировал активно.
Вот и сейчас он обратился к Элен:
— Дай!
Взял у нее из рук любимого плюшевого медвежонка и заявил:
— Гуять!
И они отправились в парк на прогулку, а мы с Инваром остались одни в доме. Если не считать Арчи, конечно. Берта с мальчишками как раз только что ушли на прием к врачу.
Инвар улыбался счастливой улыбкой, той самой улыбкой, в которую я когда-то влюбилась до беспамятства и которую я видела во снах. Даже когда потеряла память. Что уж говорить про мои сны в последние два года!
Я провела
