кремень! — забавлялся волхв.
— Ты — идиот старый! Я мог бы раздавить тебя, как червяка! — бранился Гордей.
— Знаю, что мог, но не сделал этого. — соглашался волхв.
— Я сдался тебе, думая, что ты мудрый человек!
— Ну и кто из нас двоих идиот?
— Но я не сделал ничего постыдного! Я поступал, как поступают воины! Я воин!
— Ну хорошо, — согласился волхв разворачиваясь, что бы уйти обратно к себе в покои. — Воин, так воин. С таким настроением ты ещё долго провисишь.
— Берендей вернись! Берендей — ты мерзавец! — бесился Гордей и это бешенство было только на половину его, в нём клокотал от злости дух павшего воина, пришедшего в его тело из иного мира.
Маженна бросилась к Берендею:
— Дядюшка, пожалейте его, он ведь всего лишь человек! — взмолилась девушка.
Но Берендей был непреклонен, никогда прежде Маженна не видела своего воспитателя таким.
— Не твоё дело. — сухо отрезал волхв.
— Моё! Я помогала его ловить! — девушка ухватила волхва за полу одежды, но тот выдернул её из девичьих ладоней.
— Нет! Я настаиваю, что буду делать по своему. — отрезал Берендей и хлопнул дверью перед носом Маженны.
Маженна опустила голову поплелась к лиственнице, она плакала.
— Не могу поверить. — всхлипывала она. — Он ведь всегда был таким добрым. Это невероятно! Если бы я только была сильной!
Девушка подняла голову, по её щекам струились слёзы:
— Гордей!
Но юноша не отвечал, его голова поникла, глаза были закрыты.
Маженна бросилась на землю, рыдая, ноги совсем не держали её.
Утром следующего дня на двор храма вбежала ватага малышни и ребят постарше, у каждого сорванца была палка или камень. Ребятня примчалась еще раз поглазеть на "горного демона". Теперь в деревне о Гордее говорили только так (не без усилий Ивеки, конечно) и не важно, что Берендей объявил на собрании, что Гордей никакой не демон, а самый обычный человек.
— Похоже он сдох! — выкрикнул один из мальчишек.
Курносая девчонка запустила в Гордея камень и промазала.
— Нет, ещё живой! — оспорил другой мальчишка. — Возле мёртвого бы туча мух вилась.
— Скоро обделается и будут ему мухи. — засмеялась курносая.
Все дружно начали швырять вверх камни и подпрыгивать размахивая палками, что бы стукнуть подвешенного по пяткам. Каждому сорванцу хотелось добраться до беспомощного Гордея.
— Эй! Ребятня! А ну кыш отсюда! — прикрикнул на деревенских детей вышедший из своих покоев волхв.
Он внимательно присмотрелся к Гордею, потом одобрительно кивнул и вернулся в покои.
Тем временем Ивека пыталась убедить Маженну, что её положение в доме матери Любомира никак не поменялось:
— Жив мой сыночек или нет, ты всё равно моя невестка. — напирала Ивека.
— Матушка Ивека, вы хотите моей смерти?! — закрыла лицо рукам Маженна.
— Дура! Говорю же, оставь свой храм и живи у меня.
— Это будет хуже смерти.
— Но почему?
— Дом без любви — это всё равно, что погребение заживо. — прошептала девушка.
— Молчать! Как смеешь ты так говорить? Неблагодарная девчонка! Что ты понимаешь в жизни? Ты еще совсем ребёнок!
Ивека грубо распекала Маженну, а та кусала губы, что бы сдержать слёзы. Маженна не могла признаться Ивеке в том, что Любомир в тайне от всех женился на другой, что он предал их обеих.
К вечеру поднялся сильный холодный ветер, он унёс летнее тепло и нагнал сизые тучи.
— Берендей, дядюшка! — Маженна вновь стучалась в дверь волхва.
— Что случилось? Почему ты стоишь на ветру? Зайди немедленно в храм или простудишься. — всполошился Берендей.
Маженна упала на колени, обняла ноги волхва.
— Сжальтесь над Гордеем, снимите его! Он ведь замёрзнет насмерть!
Волхв нахмурился поднял девушку с колен, покачал головою:
— Это не возможно.
Вдруг небеса сотряслись от грома и полил обильный холодный дождь.
— Умоляю! — причитала Маженна. — Я сделаю всё что угодно. Не будьте так жестоки!
— Это простая справедливость и я не намерен обсуждать своё решение. — хлопнул дверью Берендей.
— У вас нет сердца! — выкрикнула Маженна. — Это вы — демон! Демон!
Берендей прислонился спиной к закрытой двери, его лицо искривила гримаса страдания. Он не мог поступить иначе и не мог объяснить Маженне почему должен сделать то, что делает. Тяжело вздохнув он поплёлся к столу. Тут были тяжелые фолианты вед, раскрытые посередине, истлевшие по краям папирусы, но главное здесь была книга, которую в кругах волхвов позвали " Семь советов мертвецу". Это была книга ритуальной магии древней и страшной, магии иного мира, находящегося за пределами власти Старших Богов.
Страница на которую изливала жидкий свет одинокая свеча носила заголовок:
"Как помочь человеку, коли его тело и разум одержал не упокоенный дух и не лишить обоих жизни".
Ещё в лесу, наблюдая за Гордеем у костра, Берендей понял, что с мальчиком не всё ладно. Берендей мог помочь юноше и тому, что жило внутри него, но только в том случае если Гордей сам этого захочет. Если он сможет отказаться от испепеляющей его разум и всё к чему он прикасается ярости, тогда у мальчика появится шанс на спасение.
К трём часам ночи дождь за окном прекратился, из-за туч на умытое небо вышла полная Луна. Её жемчужное сияние проникло сквозь тонкие планки ставней на окнах. Берендей открыл дверь и замер на крыльце, прислушался: вокруг было так тихо, что его собственное сердце стучало громко, как боевой барабан. Наступил тот особый час, который знающие люди используют для волшбы. Берендей приблизился к лиственнице, посмотрел вверх, позвал:
— Гордей! Гордей!
Ответа не было, но волхв слышал, как глубоко и размеренно дышит его пленник. Воздух был свеж и прохладен, собираясь с силами, Берендей вдохнул поглубже и позвал ещё раз:
— Безымянный дух в теле Гордея ответь мне!
Голова Гордея дёрнулась и бледные губы отчётливо произнесли:
— Чего тебе, дрянь?
— О, вижу язык у тебя ещё цел. Может и выживешь. — с облегчением подметил волхв.
— Заткнись! Давай, руби мне голову!
— Это опасно. — протянул Берендей. — Я вижу, что смерть не сломила тебя уже дважды, твоя ярость питается отчаяньем потерянной души. С такой волей к жизни, боюсь, даже отрубленная, твоя голова оживёт и начнёт меня преследовать.
Дух в теле юноши ничего на это не ответил и волхв подошел к большому камню под деревом, уселся и продолжил.
— Посмотри, какие сегодня прекрасные Луна и Месяц. Красота услаждает душу, даже такую потерянную как ты.
Сверху раздался злобный рык, тело Гордея дёргалось в путах, пытаясь высвободиться.
— Эй-эй, не сходи с ума, безымянный, ты и так уже причинил много бед мальчику, чьё тело ты занял.
— Зараза, да ты насмехаешься на до мною, волхв! Пусть я больше не помню своего
