Ленокс сверх того был членом клуба «Путешественники» на Сент-Джеймс-стрит, и в этот вечер последними двумя членами у камина в длинной гостиной оставались лорд Кабот и Ленокс — из чего следовало, что оба они пропутешествовали по меньшей мере пятьсот миль по прямой от центра Лондона — минимум, требовавшийся для поступления в этот клуб. Ленокс жалел, что не побывал дальше России, он жалел, что не побывал на мысе Доброй Надежды, как Стэнли Фостер, еще один член клуба, но тем не менее общество в клубе было ему очень по вкусу. Члены клуба принадлежали к наиболее интересным и уникальным представителям аристократического класса во всевозможных областях и по роду всевозможных занятий с упором на ученость. Одним из его основателей был отец Ленокса, потому что клубы, в которых он состоял, были переполнены скучнейшими надоедами, а каждый член «Путешественников» был специалистом по тому или иному предмету — древнему сельскому хозяйству Уэльса, или персидским иллюминированным рукописям, или по комедиям Шекспира, или по императорскому Риму, как Ленокс — даже те, кто подвизался в совсем других областях.
Само здание было старинным, каменным, комфортабельным внутри, с солидной библиотекой и отличной столовой. Ленокс часто отправлялся туда по вечерам, чтобы заняться чтением и, может быть, повстречать друга, который тоже любил путешествовать.
Но сейчас они сидели в гостиной, длинном зале с расписным потолком и тяжелыми креслами. У обоих в руках были бокалы, а Кабот, кроме того, держал кочергу и беспрестанно помешивал угасающие угли в камине. Он был толстяком с белоснежными волосами, франтовски одетый обладатель быстрой улыбки.
От камина веяло теплом, но в окна снаружи бились звуки особо яростного ветра, задувающего по ночам, когда улицы пустеют, смерчей мокрого снега по мостовой и каблуков последних пешеходов, спешащих по тротуару домой.
Они беседовали о Палате Общин, как было у них в заводе, когда они ужинали вместе. Другие их друзья уже успели испариться.
— Ваш брат, — сказал лорд Кабот, — вот отличный пример.
— Чего?
— Человека, который думает об идее руководства не более, чем о том, чтобы стать трубочистом! Превосходный малый, знаете ли, и голосует правильно, когда приезжает сюда, но я ставлю вопрос так: «Кто, когда он занимает свое место, указывает ему, что делать?» Руководство!
— Вы недооцениваете моего брата. Сегодня он меня просто удивил.
— Но вы понимаете, что я имею в виду, Ленокс!
— Вы считаете, что на стороне либералов нет человека, равного Дизраэли.
Политическая ситуация в этот момент была очень сложной. Дизраэли дал толчок колоссальной социальной реформе, но он был консерватором, и либералы тщились найти ему равного. Лорд Рассел был премьер-министром и либералом, но, по общему мнению, с Дизраэли ему было не равняться.
— Еще бы!
— Гладстон?
— Может быть, со временем, мой юный друг, — сказал Кабот. — Но Дизраэли…
— Войдет в историю как либерал, мой старый друг.
Оба засмеялись.
— Ну вот! Когда мы добираемся до этой темы, значит, пора допить последние глотки.
Кабот счастливо улыбнулся и положил кочергу на каминную решетку. Они оба встали и направились через большой зал. Ленокс мысленно поправился: они не были последними из членов, припозднившихся в клубе. В углу в кресле спал седовласый старик, все еще держа в руке бокал. Раз он уснул, слуги оставят его в покое до утра. Особенно если бушует вьюга.
— Вас подвезти? — спросил Ленокс.
— Нет, благодарю вас, мой друг, моя карета вот-вот подъедет.
Вскоре оба, взаимно пообещав в ближайшее время вновь поужинать вместе, уже разъехались по домам. Ленокс, сев в свой экипаж, вздохнул и откинулся на сиденье. Почти полночь, подумал он, взглянув на свои часы. Улицы будто полнились привидениями. Кто, спросил он себя, ходит среди нас с руками, обагренными кровью молодой горничной?
Добравшись до Хэмпден-лейн, он увидел, что Грэхем не спит: свет в прихожей сиял сквозь окна по фасаду. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь и убедился, что его дворецкий сидит на своем обычном месте в прихожей и штудирует какие-то записки.
— Грэхем, — сказал Ленокс, — как вы себя чувствуете?
— Хорошо, сэр, а вы?
— Превосходно. Как раз, что мне требовалось: отвлечься от этого дела на часок-другой.
— Рад слышать, сэр.
— Вы чувствуете себя более по-человечески, Грэхем?
— Да, сэр.
— Провели скверный день?
— Отнюдь, сэр. Признаюсь, я был несколько утомлен к концу моих расследований, сэр, но, как вы были столь добры указать, чашка чая и несколько минут у огня сразу привели меня в порядок.
— Способ, который всегда ставит меня на ноги.
Тем временем Грэхем помог Леноксу снять пальто и быстро почистил его шляпу, а Ленокс повесил свою трость на крючок справа от двери, возле столика с серебряной чашей. Он опустил свои ключи в серебряную чашу, и она чуть зазвенела.
— В библиотеке, Грэхем?
— Да, сэр.
— Камин там затоплен?
— Да, сэр.
Они направились в библиотеку, но Ленокс не опустился в свое кресло, а подошел к бюро и сел там. Он указал Грэхему на другой стул рядом с бюро, после чего отпер верхний левый ящик латунным ключиком, который извлек из жилетного кармана. Из ящика он вынул блокнот и карандаш. Затем запер ящик и опустил ключик в карман жилета. Расчистил место на столе, нечаянно столкнув на пол несколько книг, и жестом остановил Грэхема, когда он хотел их поднять.
— Подберу попозже, — сказал он.
В заключение приготовлений он покопался в бумагах на бюро и наконец обрел искомое — короткую курительную трубку с серебряным мундштуком и кожаный кисет рядом с ней. Он аккуратно набил трубку, которую курил исключительно по вечерам в самые тихие свои часы, разжег ее, а затем откинулся на спинку стула и посмотрел на Грэхема.
— Что вы узнали? — спросил он.
Грэхем заговорил.
— Окончательные результаты моих расследований относительно характера мисс Смит я получу только завтра днем, если вы будете так добры отпустить меня на два-три часа в это время, но я располагаю всей полнотой сведений о тех, кто пребывает сейчас в доме мистера Барнарда, и я удостоверился, что все они были вместе в столовой, завтракая, либо в гостиной, играя в карты, между одиннадцатью и часом, то есть в тот период, когда мисс Смит впитала яд.
— Мак-Коннелл сказал: между двенадцатью и часом.
— Да, сэр, но предосторожности ради я расширил указанный промежуток времени на тот маловероятный случай, что яд был впитан несколько ранее, чем установил мистер Мак-Коннелл. Позднее это, разумеется, произойти не могло, сэр, поскольку она умерла.
— Продолжайте.
