Красные гвоздики
Путь в сборную команду СССР после ленинградского первенства страны был для меня открыт. Мы с Александром Медведем выдвинулись на первые роли. Вначале на вакантную должность тяжеловеса пригласили Сашу, в 1961 году на чемпионат мира в Японию поехал он. Провел турнир удачно, но, не сумев выиграть у богатыря из ФРГ Дитриха, завоевал лишь третье место. Золотую медаль получил В. Дитрих.
На следующий год Международная федерация ввела новую весовую категорию — 100 килограммов. Таким образом у нас с Александром появилась возможность выступать в разных, весовых категориях. Медведь весил 103 килограмма (у меня в то время было чуть больше), поэтому тренерский совет решил, что на международных турнирах Медведь будет сгонять вес и выступать в «полутяже», а я останусь «тяжем».
Но прежде меня необходимо было проверить. Турне по Японии не представляло для меня интереса: тяжеловесы Страны восходящего солнца не блистали на международной арене. Для меня в этой поездке, видимо, важнее всего было окунуться в обстановку зарубежных соревнований, прочувствовать какие-то нюансы, встретиться с другой аудиторией, осознать иную трактовку правил судьями. Тем не менее в Японии мне пришлось столкнуться с совершенно неожиданной ситуацией: не размявшись как следует перед выходом на ковер (уж больно тщедушно выглядел соперник), я, проводя прием, повредил ребро. Противника тушировать удалось, но зато на следующее утро мне вздохнуть полней грудью нельзя — больно, наклониться нельзя — больно, повернуться — тоже. Отказываться от участия в соревнованиях не хотелось: японские борцы вольного стиля, особенно в начальных весовых категориях, оказывались настолько сильными, что лишь преимущество в более тяжелых весовых категориях позволяло нам в итоге одерживать командную победу. И, выбыв из игры, я ставил товарищей по сборной команде в очень сложное положение. Так я и выходил на каждый поединок — прямой, словно телеграфный столб. Долго ловил момент — промахиваться было нельзя — и шел в атаку наверняка.
Следующая поездка — в Турцию.
Стамбул встретил нас серой сеткой дождя. Отразив первую атаку репортеров, уставшие, мы добрались до отеля. Утро пришло с гортанными криками уличных разносчиков. Из окна хорошо видно, как пожилая женщина, высунувшись наполовину из окна, опускает на веревке корзину, а бродячий «коммерсант» кладет в нее свой незатейливый товар.
После завтрака желающие отправляются осматривать город. Это как бы ритуал любого зарубежного турне.
Осмотр города принято начинать с достопримечательностей, но мне хочется уединиться. Вечером предстоит поединок с Хамидом Капланом. Надо настроиться. Иду непривычно узкими и кривыми улочками. Дома похожи на худых подростков. Они жмутся друг к другу, сбегая и снова поднимаясь уступами. Необычно много продавцов апельсинов и бананов, товар выставлен прямо на тротуар. В ожидании клиентов на корточках сидят чистильщики обуви. Их количество заставляет думать, что жители Стамбула одержимы манией чистки ботинок. На самом же деле, особенно здесь, в стороне от оживленных магистралей, клиентов маловато.
Панорама Босфора открылась за очередным поворотом неожиданно. Пролив красив даже в пасмурную погоду. Натруженными басами перекликаются буксиры. Паромы, уткнувшись в причалы, всасывают людской поток. Рыбаки, видимо, только что вернувшись с лова, тут на берегу продают рыбу. В поисках легкой наживы кружат чайки, словно хлопья снега.
Возвращаясь из зарубежных турне, старшие товарищи рассказывали нам, молодым, о своих соперниках. Нам казалось, что, встречаясь на крупных зарубежных турнирах с борцовской элитой, они проигрывали только титанам или выигрывали тоже у титанов. В их повествованиях национальный герой Турцци тяжеловес Хамид Каплан превращался в этакого циклопа на ковре. Он все крушил и ломал на своем пути. Из рассказов очевидцев выходило, что турецкий богатырь опять на очередном первенстве мира одному борцу рассек бровь, другому — подборок, а уже расквашенных носов и не счесть. Проделывал он это, говорили, мастерски, старался нанести травму на первых же минутах. Ему нужно было доморализовать соперника, да побыстрее, поэтому он не был разборчив в способах. Препочтение отдавал грубости. Бросался, например, в атаку к ногам, но, не доходя миллиметра до колен, словно раздумывал и распрямлялся. Противник в этот миг находился над ним и нередко получал удар в лицо затылком. Поврежденная надбровная дуга считалась легким испугом: поединок останавливали, доктор накладывал лейкопластырь, и бой возобновлялся. Но напуганный соперник осторожничал, отступал. Следовали одно за другим два предупреждения, и даже если Хамид не зарабатывал к этому моменту ни одного технического балла, его соперника снимали за пассивное ведение схватки. Все было согласно судейским правилам.
Наша команда появилась в зале задолго до выступления, но еще раньше нас появились здесь зрители. А так как в Турции любой мужчина считает себя завзятым борцом, то уже за час до начала матча в зале, вмешающем пять тысяч человек, не оказалось ни одного свободного места. Для военной полиции места все-таки нашлись: белые каски прошли трибуны крест-накрест. Меры, как оказалось, далеко не лишние. Впрочем, как и обязательное изъятие торговцами прохладительных напитков пустых бутылок у покупателей. Самые «тяжелые» предметы торговли, на которые не распространялось это правило, — бумажные национальные флажки. «Обезоруженные» зрители тем не менее надолго запомнились нашим ребятам. Да, к такой обстановке необходимо вырабатывать иммунитет. Перед началом соревнований потолочные балки затянуло сигаретным дымом. А когда прошла половина поединков, то нам, не привыкшим к тому, что в спортивных залах разрешается курить, казалось, что мощные лучи юпитеров и то не пробиваются сквозь табачный дым. Монеты, апельсины, огрызки яблок летели на помост градом, если зрители узрели в решении арбитра неточность. Более фанатичных и более необъективных болельщиков мне больше не доводилось встречать: под улюлюканье трибун попадал чуть ли не каждый выходящий на ковер.
Во время представления команд Каплан на помост не вышел, его место в строю занимал не известный никому из нас борец. Поворот несколько неожиданный, но нельзя сказать, что неприятный. Как-то не особенно хотелось вот так сразу попадать в объятия аса борьбы. Даже мысль об этом вызывала эмоции вроде тех, которые должен испытывать неискушенный человек перед купанием в проруби.
Зал лихорадило. Несколько раз терялись судьи, и тогда поднимался такой свист и гвалт, что его волны докатывались и до нашего убежища — раздевалки, спрятанной под трибунами. Ребята после схваток появлялись потные, разгоряченные, жадно припадали к термосам с горячим чаем, к бутылкам с грейпфрутовым соком. Проигравшие тут же валились на раскладушки, даже не расшнуровав ботинок.
До последнего поединка исход матчевой встречи
