ветром. Обдувало со всех сторон и даже как будто изнутри.
Перед глазами проступили абрисы схемы энергетических потоков. Обретая чёткость, обозначились направления. Из зачарованной подземки был выход, нетривиальный, не заметный простому человеческому глазу, но всё же был.
Я вновь облачилась в тесный комбинезон, вскинула на плечо рюкзак и, держась за нить большим и указательным пальцем, двинулась к лестнице, что вела в тоннель.
Перед глазами моими стоял свет. Зуб даю, они полыхали почище фар локомотива!
Детальная схема подземки, куда входили переплетения биоэлектрических каналов, тайные лазейки и нелогичности колдовского плетения, лежала передо мной в полном объёме. Несовершенные алгоритмы можно было обойти, а сквозь уязвимости системы пролезть, как в заборную дыру.
И не говорите, что я, начинающая воровка-лазутчица, не справлюсь. Первый блин всегда комом. К тому же, ни одна дверь пока что не сопротивлялась мне дольше пяти минут.
Спуск выдался затяжным и мучительным. Кожу ладоней саднило от контакта с ржавым металлом перекладин. Ныли мышцы, в носу свербело от пыли и затхлости, а лестница всё не кончалась.
Спрыгнув с последней перекладины, я с некоторым облегчением приземлилась на дно, потрескивающее от высокого напряжения. Организм был измотан, зато мозг пребывал в тонусе. Простимулированный магией нити, он соображал быстро и рационально.
Нельзя было касаться токоведущих шин и контактировать с металлическими поверхностями, а в случае опасности рекомендовалось залечь в специальное углубление — водоотводный лоток.
Опасность, конечно же, не замедлила. Монолитный бетон под ногами мелко затрясся, как от приближения табуна. Взревел в чреве тоннеля гудок, словно бы намекая: поторопись, Нойта, если не хочешь превратиться в отбивную.
И да, я прекрасно знала, что поезд может оказаться меньше заявленной ширины, а значит, он рассечёт меня, залёгшую в углублении, острыми гребнями колёс.
Цветная схема порталов и несоответствий колыхалась перед глазами. На динамическом трёхмерном чертеже в режиме реального времени рвались и выстраивались связи. Подземка была прямо-таки пропитана чарами высшего порядка.
Изначально она проектировалась архитекторами, теургами и стихийниками как транспортный узел, зародыш великой трансконтинентальной сети, откуда можно будет в два счёта попасть не только в самую отдалённую провинцию Мережа, но и буквально на край галактики. Метили высоко.
Но увы, загаданное не сбылось. Замыслу не суждено было осуществиться. Досадная ошибка в вычислениях артефактора, упущение эксперта-иллюзиониста — и подземка превратилась в сущее городское проклятие.
Прямо сейчас, застыв, как кролик перед удавом, я созерцала свою собственную смерть. Бездушная, она не ведала пощады. Оглушал перестук колёс, слепил дальний свет. И было действительно бесполезно прятаться в жёлобе — меня бы это не спасло.
От чьего-то ощутимого толчка в последний момент слетело оцепенение, и я переключила внимание на схему: портал соткался напротив всего секунду назад. Шанс, ниспосланный свыше. Шанс, которым нельзя пренебречь.
Я решилась. И, окутанная сиянием, прошла сквозь стену тоннеля, как заправский ходок по измерениям. Поезд остервенело промчался за моей спиной, а не по мне, как было задумано.
Что скажете? Нойта молодец? Молодец.
Я поражалась своей фортуне: пробыть в портале считанные мгновения, не успеть испугаться зловещей фантасмагории изнанки и выйти практически рядом с собственным домом!
Чем не праздник?
Сказочная, поистине сказочная ночь плыла над землёй. Мир был пронзительно чудесен, гулок, всеобъемлющ в своей гармонии и красоте.
Лес утопал в мерцающем тумане. Где-то на верхушке Хвоистой Химеры пела соучастница таинства — печальная ночная птица. Заунывно гудел рожок лесных хранителей Неге — крупных и феноменально мохнатых, чьи норы прячутся глубоко в корневой системе вековечных деревьев.
Я отпустила волос Путеводной Нити, и теперь по моим жилам, замещая свет, разливалось тихое счастье.
Я могла быть навеки стёрта из этой реальности. И ведь буду стёрта, никуда не денусь. А ночь останется. Останется птичье пение, багрянец рассветов, плеск моря, кисейная тонкость облаков и таинственный шорох леса.
Когда-нибудь я, наверное, буду скучать по ним.
А они — лес, море, небо — вспомнят ли они обо мне?
Помотав головой, я прогнала беспричинную сентиментальность. Не хватало ещё Инычужей слезами впечатлить.
— Ну как? Ну что? — Они встретили меня небывалым оживлением, причем в полном составе.
— Ничего, — буркнула я, ввалившись в прихожую и чуть не сшибив трельяж. — Нойта встала на стезю исправления.
— Так это же замечательно! — воскликнул Пересечень в облике домохозяйки и тотчас хлопнул себя по губам. — Сочувствую, — мужским голосом выдал он.
Потом я всё-таки разревелась — громко и надрывно, чем изрядно встревожила потустороннюю братию. Пересечень хватался то за меня, то за свою голову всеми четырьмя руками. Небываль-из-Пустошей рассерженно бухтела, примостившись на спинке кресла:
«Заснёшь тут с вами».
Вор Кошмарник нагнетал. Он кружил по гостиной, потрясал кулаками и грозил прикончить того недоумка, который вздумал меня обидеть (и из-за которого мне гарантирована бессонница, а, стало быть, и бескошмарница).
Птица-Весень — охристо-бирюзовое недоразумение на быстрых крыльях — имитировала ураган. От продолжительного гвалта у неё сбивались настройки, и она принималась чудить.
А Путеводная Нить вылезла из сахарницы и с нехорошим блеском в глазах на пороге слышимости предупредила, что следующая такая истерика станет для меня последней.
Мы её расслышали и дисциплинированно заткнулись.
Пересечень переместился к плите заваривать мне чай от нервов. Вор-Кошмарник потерянно уселся на ковёр. Птица-Весень пристроилась на его лохматой макушке, перепутав её с гнездом.
Пуская в чашку слёзы и сопли, я горестно поведала, что с сегодняшнего дня официально считаюсь рабыней Ли Фания Орла и что теперь он будет мною помыкать, как ему заблагорассудится.
— Съешь вот, — участливо предложил Пересечень и протянул мне конфету в шуршащей обёртке. — Полегчает.
— Перестань. Я уже взрослая.
— Дорогая моя, преимущество взрослой жизни заключается в том, что можно брать лучшее из обоих миров: и взрослого, и детского. А вы только и делаете, что ограничиваете себя в простых удовольствиях.
Не знаю, что на него вдруг нашло. Он проявил рекордную упёртость. С места, сказал, не сдвинусь, пока ты конфету не съешь. Пришлось уступить и сунуть за щёку шоколадный шарик с кокосовой посыпкой. Вкусно. До чего же вкусно, каламараки вяленые!
Я отрывисто кивнула в знак благодарности и, чувствуя, что опять подступает плаксивость, опрометью бросилась бежать. Взлетела по лестнице, заперлась у себя наверху, окна шторами задвинула, чтобы Птица-Весень не вздумала подглядывать, и рухнула ничком на кровать.
Подушка очень скоро пропиталась солёной влагой, а поток всё не иссякал. Уже и сердечная мышца болеть перестала, и в душе покой воцарился, а по щекам лилось и лилось. Я и предположить не могла, что среднестатистическая фея способна выплакать такой объём воды.
Что за гадость подсунул мне Пересечень под видом конфеты?
