поскольку, пока жива была шотландская королева как законная наследница ее трона, Елизавета не могла примириться с тем, чтобы позволить Марии разрушить протестантское урегулирование. Теперь, когда Мария умерла, а сын Марии, Яков VI Шотландский, стал законным наследником, Елизавете было приятно осознавать, что, каким бы непостоянным и коварным он ни был, он был протестантом. Она знала, что Роберт Сесил и другие члены ее двора вели тайные переговоры с Яковом, чтобы облегчить его воцарение и свить себе гнездышко, и считали дни, когда она умрет.
По Европе ходили слухи, что она умирает от рака. Но она умирала от слишком большой жизни. Ее организм не мог больше выносить радости и печали, тяготы и удары неумолимых лет. Когда ее крестник, сэр Джон Харингтон, попытался развлечь ее остроумными стихами, она отослала его, сказав: «Когда ты почувствуешь, что время подкрадывается к твоим воротам, эти глупости будут радовать тебя меньше».124 В марте 1603 года, слишком смело подвергнув себя зимней стуже, она подхватила лихорадку. В течение трех недель лихорадка поглощала ее. В основном она проводила их в кресле или откинувшись на подушки. Врачей она не принимала, но просила музыку, и к ней приходили игроки. Наконец ее уговорили лечь в постель. Архиепископ Уитгифт выразил надежду на то, что она проживет еще долго; она упрекнула его. Он встал на колени у кровати и помолился; когда ему показалось, что этого достаточно, он попытался подняться, но она велела ему продолжать; и снова, когда «колени старика устали», она велела ему помолиться еще. Его отпустили только тогда, когда поздно ночью она уснула. Она так и не проснулась. На следующий день, 24 марта, Джон Мэннингем записал в своем дневнике: «Сегодня утром, около трех часов, ее величество покинула эту жизнь, мягко, как ягненок, легко, как спелое яблоко с дерева».125 Так оно и было.
Англия, давно ожидавшая ее ухода, все же почувствовала удар. Многие осознали, что великая эпоха закончилась, могущественная рука упала со штурвала, а некоторые, как Шекспир, опасались хаотического перерыва.126 Бэкон считал ее настолько великой королевой, что
Если бы Плутарх был сейчас жив и писал жизни по параллелям, то ему было бы трудно… найти для нее параллель среди женщин. Эта дама была наделена образованностью, необычной для ее пола и редкой даже среди принцев-мужчин… Что касается ее правления… эта часть острова никогда не имела сорока пяти лет лучших времен; и все же не благодаря спокойствию времени года, а благодаря мудрости ее полка. Ибо если рассмотреть, с одной стороны, установленную истину религии, постоянный мир и безопасность, хорошее отправление правосудия, умеренное использование прерогатив… процветающее состояние образования… и если рассмотреть, с другой стороны, различия в религии, беды соседних стран, амбиции Испании и противодействие Рима; и затем, что она была одинока и сама по себе: все это я говорю с учетом, поскольку я не мог выбрать [другой] пример, столь недавний и столь подходящий, так что я полагаю, что не мог выбрать более примечательный или выдающийся… относительно сочетания образованности в принце с благоденствием в народе».127
Оглядываясь назад, в ретроспективе времени, мы должны немного приукрасить портрет, отметив и простив недостатки несравненной королевы. Она не была святой или мудрецом, а была темпераментной и страстной женщиной, страстно влюбленной в жизнь. Истина религии» была не вполне установлена, и не все ее подданные могли, как, возможно, думал Шекспир, «есть в безопасности под своими виноградниками то, что они посадили, и петь веселые песни о мире».128 Мудрость ее правления отчасти зависела от ее помощников. Колебания ее ума часто оказывались удачными, возможно, благодаря случайным переменам; иногда они приводили к такой слабости политики, что внутренние неурядицы ее врагов должны были помочь ей выжить. Но она выжила и процветала, как честными, так и коварными способами. Она освободила Шотландию от французов и связала ее с Англией; она позволила Генриху Наваррскому уравновесить свою мессу в Париже Нантским эдиктом; она нашла Англию разоренной и презираемой, а оставила ее богатой и могущественной; в богатстве ее народа окрепли жилы образования и литературы. Она продолжила деспотизм своего отца, но умерила его гуманностью и обаянием. Отвергнутая мужем и ребенком, она стала матерью Англии, преданно любила ее и тратила себя на служение ей. Она была величайшей правительницей, которую когда-либо знала Англия.
I. Обри рассказывает непристойную историю. Эдвард де Вере, «граф Оксфордский, низко поклоняясь королеве Елизавете, случайно пустил пук, от которого ему стало так стыдно и неловко, что он отправился в Тревелл на 7 лет. Когда он вернулся, королева встретила его дома и сказала: «Милорд, я забыла о пуке».33
II. Католический историк добавляет: «Если государственный секретарь одобрил убийство Елизаветы, то это соответствовало действовавшим тогда принципам права. Григорий, с которым государственный секретарь, несомненно, советовался перед отправкой своего письма… был согласен с этим мнением».66
III. По старому стилю, на десять дней раньше, чем по григорианскому календарю, который был принят Испанией в 1582 году, но не принимался Англией до 1751 года.
IV. Сказка о том, что его пальто лежало у нее под ногами, стала легендой.
ГЛАВА II. Веселая Англия1 1558–1625
I. НА РАБОТЕ
Что это была за Англия, которая дала Елизавете ее силу и победу, а Шекспиру — язык и вдохновение? Что за люди были эти елизаветинские англичане, такие безрассудно агрессивные, такие откровенные и буйные? Как они жили и трудились, одевались и думали, любили, строили и пели?
В 1581 году их насчитывалось около пяти миллионов. Большинство из них были фермерами. Большинство из них были издольщиками, некоторые — арендаторами, платившими фиксированную ренту; все большее число составляли дворяне, владевшие свободной землей. Продолжалось огораживание общих земель, поскольку пастбища оказались более выгодными, чем обработка земли. Крепостное право почти исчезло, но выселение арендаторов путем огораживаний и комбинаций порождало несчастный класс рабочих, которые неуверенно продавали свои мускулы с фермы на ферму или из лавки в лавку в растущих городах.
Однако, за исключением столицы,
