так просто, как пишет Докинз. Когда я был атеистом, то сам так думал, и знай я тогда о доводах Докинза, счел бы их абсолютно правдоподобными и убедительными. Но не сейчас.
Докинз совершенно прав, настаивая на том, что любое утверждение необходимо основывать на доказательствах. По своим взглядам на этот вопрос он во многом напоминает английского математика Уильяма К. Клиффорда (1845–1879). В своем эссе «Этика веры» (1877) Клиффорд утверждал, что «грешно верить во что бы то ни было без достаточных на то оснований, грешно всегда, всюду и для всех без исключения»[227]. Он утверждал, что это не просто вопрос интеллектуальной ответственности, а в первую очередь моральный долг. Никому не должно быть позволено верить в то, что недостаточно подтверждено аргументами и доказательствами. Я бы, конечно, согласился с Клиффордом, однако считаю справедливым отметить, что используемое им словосочетание «достаточные доказательства» более чем расплывчато, в особенности когда оно касается краеугольного камня науки – вопроса об обосновании выводов.
К счастью, математик Клиффорд знал об эмпирических науках достаточно, чтобы понимать, что научный метод опирается на умение делать выводы. И все же, несмотря на это, его подход к научному методу весьма проблематичен. Например, этот подход совершенно неспособен помочь в разрешении неприятного вопроса о «недостаточной подтвержденности теорий»[228]. Этот вопрос относится к тем самым трудностям, которые затуманивают горизонты сторонникам простой, не обремененной философскими и историческими неудобствами науки. Если бы нереалистичный взгляд Клиффорда на научный метод был применен к «Происхождению видов», мы должны были бы либо отвергнуть работу Дарвина как ненаучную и даже неэтичную, либо отвергнуть точку зрения Клиффорда на место веры в науке. К счастью, этот вопрос легко решается, и явно не в пользу Клиффорда.
Самому Дарвину было совершенно ясно, что его теория естественного отбора не может быть доказана. Дарвин высоко оценил проницательность натуралиста Фредерика У. Хаттона (1836–1905), отметившего это: «Он один из немногих, кто понимает, что изменение видов не может быть непосредственно доказано и что эта теория будет тонуть или оставаться на плаву в соответствии с тем, насколько она способна группировать и объяснять явления. На самом деле удивительно, насколько мало тех, кто судит об этом таким, несомненно правильным, образом»[229]. Дарвин считал, что доводы в пользу теории естественного отбора кроются в ее способности «группировать и объяснять» накопленные им наблюдения. Тем не менее, хоть Дарвин и понимал, что не разобрался со всеми проблемами своей теории, он был уверен, что она является наилучшим объяснением из доступных[230].
Психолог Уильям Джеймс (1842–1910) посвятил критике Клиффорда свое знаменитое эссе «Воля к вере» (1897). В этом произведении Джеймс показал: людям приходится выбирать между различными «живыми, необходимыми и важными» интеллектуальными постулатами[231]. По его утверждению, для осмысления нашего опыта все мы нуждаемся в том, что он называет «рабочими гипотезами». Эти рабочие гипотезы часто лежат за пределами исчерпывающих доказательств, но все же принимаются и служат руководством к действию, поскольку они достаточно надежны в качестве исходных точек для взаимодействия с реальным миром. Для Джеймса вера – особая форма убеждений, пронизывающая всю нашу повседневную жизнь. Он определяет ее следующим образом: «Вера – это уверенность в том, что с теоретической точки зрения еще может возбуждать сомнения»[232]. Это приводит Джеймса к выводу: «Вера – это синоним рабочей гипотезы». Хотя Джеймса иногда обвиняют в стремлении выдавать желаемое за действительное – такое обвинение выдвинул, например, американский ученый и философ-прагматист Чарльз С. Пирс (1839–1914), однако сам Джеймс был с этим не согласен. Как заметил Джеральд Э. Майерс в своем исследовании, посвященном Джеймсу: «Он всегда отстаивал веру, внимательную к доводам разума, экспериментальную по своей природе и, следовательно, доступную для пересмотра»[233].
Но вернемся к определению веры, которое предложил Докинз, и выясним, откуда оно взялось. Вера – это «слепое доверие при отсутствии доказательств, а то и наперекор доказательствам». Почему вообще кто-то должен принимать это загадочное и совершенно нетипичное определение? В «Молитве за мою дочь» Докинз делает важное замечание, которое здесь будет уместно привести: «В следующий раз, когда кто-нибудь скажет тебе, что что-то правда, почему бы не ответить так: «А какие доказательства говорят об этом?«И если тебе не смогут дать убедительный ответ, надеюсь, ты крепко подумаешь, прежде чем поверить хоть одному слову»[234]. Так каковы же доказательства того, что религиозные люди определяют или понимают веру именно таким абсурдным образом? Лично я не разделяю такой взгляд, и более того, не знаю никого, кто бы думал о вере подобным образом.
К сожалению, Докинз ничем не подтверждает свое определение. Никаких фактов, удостоверяющих, что верующие действительно так понимают свою веру. Никаких авторитетных цитат в поддержку этой идеи. Я не принимаю такое определение веры – и еще не встречал богослова, который принял бы его всерьез. Его нельзя подтвердить ссылкой на какое-либо официальное исповедание веры той или иной христианской конфессии. Это определение принадлежит самому Докинзу, он взял его из собственной головы, но представил так, словно оно отражает взгляды его оппонентов.
Беспокоит, что Докинз, по-видимому, искренне верит, что вера и впрямь есть «слепое доверие», – хотя, повторюсь, ни один значимый христианский автор с этим не согласится.
А ведь это убеждение является для Докинза базовым, оно практически полностью предопределяет его подход к религии и религиозным людям. Однако базовые убеждения часто нуждаются в критическом осмыслении. Представления Докинза совсем не совпадают с тем, что думают христиане. Позвольте мне дать определение веры, предложенное известным англиканским богословом Уильямом Г. Гриффит-Томасом (1861–1924): оно типично для большинства христианских авторов: «[Вера] влияет на всю природу человека. Она начинается с разумного убеждения, основанного на адекватных доказательствах, находит свое продолжение в уверенности сердца или чувств и венчается согласием воли, посредством которого убежденность [разума] и уверенность [сердца] проявляются в поведении»[235]. Это хорошее определение, содержащее в себе основные элементы характерного для христианства понимания веры. И эта вера «начинается с разумного убеждения, основанного на адекватных доказательствах». Я не вижу смысла утомлять читателей цитатами из других христианских авторов разных веков. В любом случае бремя доказательства лежит на Докинзе: пусть он первым продемонстрирует, что его искаженное и бессмысленное определение веры характерно для христианства.
Воздвигнув ветряную мельницу, Докинз вступает с ней в сражение: не слишком трудный или интеллектуально затратный подвиг! Нам говорят, что вера инфантильна – хороша для того, чтобы вбивать ее в умы впечатлительных маленьких детей, но возмутительно безнравственна и интеллектуально смешна для взрослых. Мы ведь выросли и
