раны еще не сошла корочка, действовать правой рукой он уже мог вполне уверенно.
— Думаю, скоро тут будут гости. Объявлена перепись жителей.
— Облава, значит, — криво усмехнулся полукровка. — Делайте, как считаете нужным. Я выдержу. Сколько дней это займет?
— Я рассчитываю на три. Сегодня срастим кости, завтра мышцы, послезавтра верхние ткани. Придется делать это два раза в день.
— Вы потеряете много сил! — запротестовал Астид.
— У меня с собой есть все, что нужно для восстановления, не беспокойся. Этот дом на отшибе, думаю, у нас достаточно времени, до того как сюда доберутся писцы. Я не буду тебя усыплять, опасаюсь. Почувствуешь, что совсем плохо — дай знать.
Астид кивнул и лёг. Гилэстэл опустился на колени у кровати, потер ладони, провел ими над ногами полукровки, закрыл глаза. Как слепой ощупывает руками предмет, воспринимая его очертания, так Гилэстэл кончиками пальцев ощущал трещины и сколы в костях Астида. Их предстояло зарастить и выровнять, ускорив деление клеток, вызвав их бурный рост.
Астид чувствовал в глубине правой ноги тепло, источаемое руками князя, и, зная, что будет дальше, с замиранием сердца ждал продолжения. Заживление мягких тканей не было таким болезненным, но кости…
Тепло в ноге постепенно сменилось жаром, а затем почти невыносимым жжением. Гилэстэл, подпитывая и разогревая своей энергией организм Астида, заставлял его костный мозг производить новые клетки в сумасшедшем темпе, делиться, расти и снова делиться. Пальцы князя ощущали, как бесследно затягиваются трещины в костях, сглаживаются до первоначального состояния.
Астид терпел, постанывая сквозь стиснутые зубы. Внезапно перехватило дыхание, стало не хватать воздуха, и полукровка захрипел, широко раскрыв рот, застучал по кровати рукой. Гилэстэл распахнул глаза, тревожно глянул на выгнувшего грудь Астида. Жар его рук утих, остыв до теплого покалывания. Подождав, пока Астид восстановитдыхание и согласно моргнет, Гилэстэл возобновил процесс.
За три четверти часа у Гилэстэла получилось полностью срастить кости в правой ноге Астида. Четыре раза пришлось прерывать лечение, чтобы полукровка смог отдышаться. Он был почти в бессознательном состоянии, когда Гилэстэл, последний раз проведя ладонями, убедился в успешном итоге своих действий. Придерживаясь за край кровати и покачиваясь, князь поднялся с колен, взглянул на лицо друга.
— Астид? Астид, — похлопал его по руке.
— Я живой, — выдохнул тот. — Все… хорошо…
— Позову Ниру, — разогнул спину Гилэстэл. — Она принесет воды и покормит тебя. Вечером продолжим.
Пошатываясь от усталости, Гилэстэл поплелся в свою комнату. Войдя, столкнулся с Нирой, расставляющей на столе миски с едой. Разговаривать не было сил, и Гилэстэл мысленно обратился к девушке: «Отнеси Астиду воды. И поесть».
Она ушла, а он дрожащими руками открыл небольшой дорожный сундучок. В нем, аккуратно расставленные по ячейкам, хранилисьсклянки и мешочки со снадобьями. Гилэстэл откупорил один флакон, налил полную ложку и проглотил, запив водой. Заставив себя съесть несколько ложек супа, упал на кровать и проспал до самого вечера.
Левая нога Астида далась Гилэстэлу труднее. Сам же полукровка, перенесший повторную экзекуцию, после её окончания был настолько похож на труп, что князь не на шутку перепугался, когда открыл глаза и взглянул на него.
— Черт… Астид… Астид! — Гилэстэл потряс его за плечи.
— М-м… — выдохнул тот. — Пить.
— Нира! — позвал Гилэстэл.
Он вбежала тут же, словно стояла за дверью. Пока она поила и укрывала Астида, Гилэстэл добрел до своей комнаты и рухнул на постель. Он отдал столько сил, что на восстановление их едой и сном ушел бы не один день. Сундучок со снадобьями стоял на столе в недосягаемых трех шагах. Прошептав проклятие, Гилэстэл поднялся, дотянулся до стола, открыл ящик и нашарил флакон. Выдернув пробку зубами, хлебнул прямо из горлышка. Поставил пустую склянку на стол, выпил воды из кувшина и снова упал на кровать.
Он слышал, как вошла Нира, но глаз не открыл — любое движение отзывалось болью в голове.
— Я принесла поесть.
Несмело подойдя, Нира сочувственно взглянула на обессиленного, лежавшего с закрытыми глазами полуэльфа.
«Я слышу, как тебе плохо. Я могу снять боль».
«Предложив мне шаших?» — вымученно вздохнул Гилэстэл. — «Он не поможет. И не нужно сейчас лезть в мою голову, она и так пухнет».
«У меня нет его при себе», — смущенно улыбнулась девушка. — «Я могу помочь другим способом. Правда. Разреши?».
Помедлив, Гилэстэл шевельнул пальцами и согласно промычал. Нира села на кровать в изголовье и осторожно коснулась головы князя. Почувствовав, как напряглись его плечи, успокоила мягким поглаживанием по белым волосам.
— Я отца так лечу, когда у него приступ бывает. Не беспокойся, не буду лезть в твои мысли. Не думай ни о чем, отпусти свою душу полетать.
Полуэльф медленно открыл глаза, глядя на склонившуюся над ним девушку. Она успокаивающе кивнула, и длинная белая прядь, выбившаяся из косы, мазнула по его щеке. Голубые глаза смотрели сочувственно и открыто. Тепло чужих пальцев было непривычно и беспокоило. В полуэльфе, словно в диком звере, впервые ощутившем ласку человечьих рук, боролись недоверие и желание продлить это удивительное ощущение.
«Моя душа как дикая птица. Если ей понравится на воле, она может не вернуться в клетку».
«Не бойся, я приведу ее обратно».
Он смотрел на неё с минуту, а затем прошептал:
— Ты не могла бы распустить волосы?
Она удивленно повела бровями, но, уступая его просящему взгляду, расплела косу. Белоснежные волосы свободным потоком заструились по её спине и плечам, окутали Гилэстэла облаком.
«Верь мне».
И Гилэстэл, не доверяющий никому, кроме себя и Астида, поверил. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и отпустил свою душу, отдавшись во власть теплых рук.
Нира сдержала обещание. Успокаивая его разгоряченный разум и унимая боль, она не читала его мысли, не искала воспоминаний. То единственное слово, которое она услышала, было сказано им вслух. Одно слово, выразившее всю глубину одиночества, тоски, старой обиды и скорби. Тихое-тихое, как выдох. Звучащее на всех языках одинаково.
Глава 14
Гилэстэлу приснилась Илфириенна. Несчетное количество лет она не появлялась в его снах. Окутав волнами снежно-белых волос, она склонилась над ним, погладила по щеке, глядя с невыразимой нежностью. Он прижал её ладонь к своему лицу.
«Гил, мальчик мой!»
— Мама…
«Какой ты стал…Мой прелестный малыш. Мой принц».
— Я больше не малыш. И не принц.
«Ты все тот же».
— Побудь со мной.
«Мне нужно идти. Твой отец ждет меня».
— Мне ты нужнее, чем ему!
Он стиснул её ускользающие пальцы, пытаясь удержать. Носилуэт растаял, оставив лишь тепло мягкой ладони в его руке.
— Останься!
— Я никуда не ухожу, я здесь, — сквозь пелену сна пробился другой голос. — Ты мне
