такие дела, черноглазая, и вот такая цена.
— Владимир Данилович, — тихонько сказала она. — Проживу я без вашего сексуального влечения.
— А без него создавать семью смысла нет, — сказал Каллистратов и мучительно поморщился. — Смысла — нет! Потому что все остальное между нами и так в наличии, было всегда и никуда не денется, я надеюсь. Мы с тобой друзья и соратники, безмерно уважаем друг друга и очень сильно любим. Ты — единственная моя женщина, была всегда и останешься ей до конца моей жизни теперь уже наверняка. А у тебя… как была, кроме меня, куча мужиков и непонятно от кого дети, так оно и останется, разве что прогрессирует. Но я надеюсь, и для меня в твоем сердце найдется немножко места. Ведь найдется?
Она с трудом кивнула, потрясенная услышанным.
— А теперь, когда я ответил на так волнующий всех вопрос, объясни в свою очередь — какого черта ты восстановила против меня «Спартак»?! Одним движением задницы! Раз — и я лишился самого надежного ресурса! Вот какого черта?
— Владимир Данилович, нам не потянуть армию, — негромко, но твердо сказала она.
— Значит, до сих пор тянули и сейчас вполне себе тянем, а начиная от сих — уже нет?!
— Владимир Данилович, нам не потянуть армию…
— Да нам не уцелеть без армии!
— Владимир Данилович! — сверкнула глазами она и треснула ладошкой по столику. — Нам не потянуть армию, и точка! И только дебил может этого не понимать!
Генерал-майор покосился на разлившийся по полетному подносу кофе, уставился на нее и спокойно произнес:
— Значит, я дебил. Объясняй. Но только так объясняй, чтоб даже дебил понял. Коротко, доходчиво, без формул.
— Да какие там формулы! — сердито отмахнулась она. — Все интуитивно понятно!
— Ах интуитивно, тогда конешно…
Она потянулась через столик и поцеловала вредного своего мужчину, крепко и от души. Каллистратов отстранился и вздохнул. Она тоже вздохнула и села. Полная процедура продления жизни, значит. Наверняка живодер придумал.
— Для начала — до сих пор армию у нас содержала Россия. А от сих пор предстоит самим. Так что давайте без мухлежа, Владимир Данилович, некрасиво вышло.
Генерал-майор крякнул и скривился.
— Как узнала? Это как бы государственный секрет, на каждом углу не болтают!
— Интуитивно понятно.
Она полюбовалась на недовольную физиономию любимого мужчины… м-да, пока что мужчины. К этой мысли следовало бы привыкать не во время сложного разговора, но место и время выбрала не она, а Каллистратов в своей излюбленной необъяснимой манере.
— Пятьдесят тысяч военнослужащих для полумиллиона трудоспособного населения — вполне подъемная задача вообще-то даже без помощи России, — заметил он.
— Это если мы — Россия, — возразила она негромко. — На данный момент — капиталистическая третьеразрядная страна с уголовно-олигархическим правлением, с сильными признаками внешнего управления. Но если мы — первая в мире социалистическая республика, то нам пятьдесят тысяч бездельников не потянуть. Не потянуть, Владимир Данилович, хоть как считайте. Каждый вылет вертолета на учебные стрельбы — тонна топлива. Каждый выход на полигон огневой платформы абсолютной проходимости — полтонны. А они по штучке не передвигаются, любой выход обходится в сотни тонн. А кроме топлива, это и сама военная техника, и оружие, и боеприпасы, и электричество, и военные городки… и очень дорогое содержание офицерского состава. При боеготовой армии у нас просядут все социальные программы. По сути, будем работать на возможную войну. Оно нам надо?
— Нет, но разве имеются другие варианты? Народ кормит либо свою армию, либо чужую, так было всегда, так есть и так будет.
— Мы не потянем армию, — твердо повторила она. — Не потянем, Владимир Данилович. Исходить надо из этого факта.
— Исходи, — с подозрительным добродушием согласился Каллистратов. — А я послушаю. Вдруг у тебя что-то получится? Ни у кого в мире, правда, пока что не получилось без армии, но вдруг ты… м-да, звездная принцесса и обладаешь сакральным знанием?
Она прикинула, куда бы садануть любимого мужчину за насмешливый тон, но оценила его собранность и поняла, что не пройдет. А жаль, товарищ явно напрашивался.
— И в своих рассуждениях не забывай, что я вообще-то тоже военный, — с улыбочкой напомнил Каллистратов. — Как и ты. И весь твой любимый «Спартак». И что у нас насквозь милитаризированное государство, вплоть до общей системы военно-гражданских званий. И большинство заводов — военного назначения. И самое главное — охрану и поддержание рабочего порядка в каторжных поселениях осуществляют те самые, по твоим словам, «пятьдесят тысяч бездельников». Если ты сейчас предложишь человеческое содержимое ленских угольных шахт вернуть в подкупольники — я тебя не пойму.
— Я тогда сама себя не пойму, — усмехнулась она. — Не для того мы очищали наши города от паразитов, чтоб снова заразить. Владимир Данилович, я как раз хотела начать с вашего замечания, что наше государство — насквозь военное. Так зачем нам армия, если армия — мы все?
Каллистратов подумал. Озадаченно пошлепал губами. Еще подумал. Нехорошо покосился на нее. Еще подумал. Она с мстительным удовлетворением наблюдала, как корчит любимого мужчину. А не всё ему одному ошарашивать неожиданными заявлениями, пусть хоть раз прочувствует, каково другим рядом с ним. Например, ей.
— Предлагаешь систему народного ополчения? — наконец хмыкнул он. — У каждого — огневая платформа абсолютной проходимости под кроватью на случай тревоги? Несерьезно. И не избавляет от трат на армию, кстати.
— Я понимаю, что народное ополчение уступает в подготовке профессиональной армии…
— Не уступает, а невозможно. Современная военная техника требует специалистов высокого уровня. Двухнедельными военными сборами их не подготовить. И это не избавляет нас от трат на армию, которые так давят твою жабу.
— Владимир Данилович! — разозлилась она. — Либо мы разговариваем серьезно, либо отдавайте приказ, и я его не выполню! Как и «Спартак». Ребят на укрепление мертворожденной структуры не отдам.
— Перед офицерским собранием тоже рискнешь ляпнуть насчет «мертворожденной структуры»? — ответно сверкнул глазами Каллистратов.
— С «реактивкой» в руках и со «Спартаком» за спиной — запросто, — серьезно сказала она.
Генерал-майор покосился на кухню, где сидели его непонятные то ли помощники, то ли телохранители, открыл рот, чтоб позвать их — и опустил глаза. Она мысленно вытерла со лба холодный пот. Коверкала генерал-майора власть, но изувечила не до конца, не решился применить силу против любимой женщины. Пока что — не решился. А вот любого другого за отказ выполнять приказ и восстановление «Спартака» против его власти расстрелял бы прямо здесь, невзирая на опасность стрельбы в самолете.
— Хорошо, говорим серьезно, — глухо сказал Каллистратов. — Говори.
— Я не предлагаю перейти на систему народного ополчения, — медленно и внятно проговорила она. — И не предлагаю отказаться от армии. Мое предложение
