Иногда важнее получать, понимаешь? И отдавать тоже. Всё, что хотел сегодня, я получил. Ты такая красивая, Маш.
«И отдал», — подумалось мне.
Его поведение обескураживало. Сбивало с толку.
— Ты… меня не хочешь? — брякнула я растерянно. Глупо как-то получилось. И голос как у ребёнка обиженного.
Андрей застонал и перекатился на спину.
— Хочу. До звёзд в глазах хочу. Но есть иногда что-то больше, чем хотелки.
— Например? — я пыталась его понять.
— Например, видеть тебя в экстазе. Пробовать тебя на вкус. Видеть, как ты раскрываешься. Будить в тебе женщину, в конце концов. Я хочу, чтобы ты всё это запомнила. Эту ночь. Эти ощущения. А не то, что я сделаю тебе больно. Поэтому не сегодня.
У него была своя философия. Трудно ожидать от Андрея Сотникова чего-то другого. И я приняла его выбор. И даже не обижалась.
Как можно обижаться на человека, который всю ночь дарит тебе поцелуи, рисует пальцами на твоей коже только одному ему понятные рисунки и раз за разом доводит тебя до исступления?
Уже под утро, засыпая, я вдруг поняла, что он чертит на моём животе. «Моя» — выводили его пальцы. Словно клеймо. Печать. Право обладания. И от этого — дрожь. Какие-то совершенно нереальные ощущения. Ещё большая эйфория, чем от бесконечных оргазмов, от которых я теряла голову и утомилась.
Но уже тогда я понимала: с Сотниковым будет не скучно. Точнее, не так, как это могло бы быть с другими. И я ни мгновения не жалела, что мы всё же пересеклись, что он не прошёл мимо, стал реальностью, о которой я мечтала, но не питала надежды когда-нибудь обрести.
Я так и осталась с ним там — в большой квартире с высокими потолками, где из жилого пространства лучшими местами были мансарда под крышей и кухня.
Ночью Андрей укрывал меня одеялом. А утром принёс завтрак в постель. Немного лохматый, в джинсах и с голым торсом.
— С добрым утром, Маш, — поцеловал он меня в щёку.
— Мне бы в душ, — пробормотала я, натягивая одеяло до носа.
При свете дня я жутко стеснялась. И плевать, что ночью он видел меня всю, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Что везде побывали его руки и губы. Что он чертил пальцами на моём животе «моя».
— Пойдём, — поставил он поднос на древний комод и легко протянул руку.
Я замешкалась. Он улыбнулся.
— Хорошо. Сделаем так. Я отвернусь. И подглядывать не стану.
Он так и сделал — отвернулся. А я ещё какое-то время пялилась на его задницу в джинсах, на широкие плечи. На кожу, тронутую медовым загаром.
А потом лихорадочно натягивала на себя вещи, понимая, что нет ни смены белья с собой, ни зубной щётки.
Полотенце Андрей мне выдал. Зубная щётка, запакованная, стояла в ванной комнате в прозрачном пластиковом стаканчике.
— Я купил, пока ты спала, — прокомментировал он, целуя меня в затылок.
Я сглотнула ком, что застрял в горле. Никто и никогда обо мне не заботился. Ну, не считая его семьи. Но это совершенно другое. Не то. И не так. И вот эти мелочи говорили о многом.
Сотников пускал меня в свою жизнь — вот так просто, вот так легко, будто так и надо. Без сопротивления. Без отстаивания собственной территории. И я позволила себе верить, что это серьёзно. Навсегда. Так, как бывает только в сказках.
Мир Андрея Сотникова мне нравился. У меня был выходной, и я имела возможность к нему прикоснуться.
Он работал. Я готовила на кухне и сидела рядом, наблюдая за его лицом, пальцами, что порхали по клавишам ноутбука легко и непринуждённо. Я фантазировала на всю катушку и таяла от нежности. Мне всё нравилось. Я всем восхищалась, хоть и не выказывала собственных эмоций бурно и явно.
Я заходила в собственных мечтах очень далеко. Не боясь. Не оглядываясь. Не задумываясь о трудностях, что, естественно, всё равно у нас будут. В то время всё это казалось незначительным, мелким и далёким.
— Заскучала? — подарил он свою сногшибательную улыбку где-то ближе к обеду. — Поехали, погуляем. А заодно заберёшь свои вещи.
И снова так просто. Так легко. Без сомнений. Может, поэтому я шла ему навстречу с распахнутым сердцем и душой. Ничего не боялась. Казалось, больше не будет никаких испытаний и трудностей, к которым я готовила себя всю жизнь.
Все вещи я забирать не стала. Взяла только необходимое. Как-то слишком быстро и бесповоротно менялась жизнь.
Страшно мне было? Немножко. Самую малость. Но, как и когда-то в далёком отрочестве, я могла бы идти за Андреем куда угодно. Не оборачиваясь. Не сомневаясь. Безрассудно, следуя только за сердцем, что любило его без всяких условий.
Тем вечером я скинула одежду. Всю. Сама.
— Я хочу быть твоей, — сказала просто, и меня закрутил водоворот.
Его поцелуев, его силы, его энергии, его темперамента.
Я никогда не думала, что он может быть таким — несдержанным, буйным, подвижным, как ртуть. Сильным. Мощным. Безрассудным.
Пали все барьеры. Я сплеталась с ним в объятиях. Стонала и шептала горячечно его имя. Он довёл меня почти до беспамятства и сделал своей.
Я даже боли толком не почувствовала. Точнее, она была — острая, жгучая, мгновенная. Но я приняла её как данность, как правильный ответ в уравнении.
Это был тайфун. Цунами. Ураган. Девятый вал. Это было то, чего я никогда не знала, но раскрывалась для него без остатка, до самоотречения, до звёзд перед глазами.
Это было что-то такое правильное, потому что слишком идеально мы совпали. Будто созданные друг для друга, сделанные из одного теста, совпавшие где-то на молекулярном уровне, когда ни прибавить, ни убавить.
Судьба отпустила нам почти три месяца. Восемьдесят один день, когда я была счастлива, дышала, жила и верила в то, что так будет всегда.
Глава 19
Всё началось с телефонного звонка.
— Да. Нет. Приеду. Хорошо, — слышала я его отрывистые ответы.
А потом…
— Мне надо уехать, Маш. На несколько дней. Ты меня дождёшься?
И я кивала в ответ, соглашаясь. Я бы могла ждать его вечно. И даже не спрашивала, куда он едет и зачем.
Лёгкий на подъём, он собрал спортивную сумку с вещами, взял ноутбук и сел в машину. А я осталась бродить по пустой квартире, что без него сразу стала холодной и неживой.
И я не смогла. Не выдержала. Вначале отправилась в общежитие, а затем решила съездить к Сотниковым. Очень давно не была.
Но до Сотниковых я не
