сложа руки на груди, неожиданно бросил:
– Ну, кто тут самый борзый?
Никто не отвечал.
Тогда старший лейтенант немного пошептался с майором Вайнбрандтом, и тот немедля указал на Громака:
– Вот. Лучшего парня не найти. Бери – не пожалеешь. Двоих фрицев голыми руками завалил!
– О!.. Такие нам нужны, – кивнул Подгорбунский.
19
Жизнь Владимира Николаевича Подгорбунского достойна не только нескольких глав нашего романа, а и полноценного отдельного произведения. Возможно, даже не одного.
Родился он ещё до революции – 25 апреля 1916 года в городе Чите. Между прочим – в учительской семье. Отец, воевавший за власть Советов в знаменитом отряде Лазо, погиб в Гражданскую войну, мать снова вышла замуж и переехала в Москву…
Сначала Володя просто скитался по огромной советской Родине; затем, вдоволь нагастролировавшись, воспитывался в Читинском детском доме № 1, носящем довольно странное, но зычное, неизбитое и запоминающееся название «Привет красным борцам».
Вам это не напоминает ещё чью-то биографию?
Да-да…
Но были и отличия.
На извилистом пути Ивана Громака вовремя появился капитан второго ранга Гущин, сумевший привить мальчишке правильные ценности, воспитать в нём твёрдость духа, самодисциплину и уважение к закону. А жизнь Подгорбунского стремительно и, казалось, бесповоротно катилась по наклонной плоскости! И к девятнадцати годам он уже имел несколько «ходок» за плечами по одной и той же статье. Кража имущества.
Причём за «колючкой» дерзкий юноша ни разу долго не задерживался – исправно сбегал!
Однако после долгих мытарств Господь соизволил и этой заблудшей душе ниспослать отца-наставника, способного направить грешника на истинный путь. На тот момент такого же заключённого, правда, с приставкой «полит». И опять же военного, полковника в отставке, который, по словам самого Подгорбунского, «рассказывал про армию и про танки, словно песню пел».
Мудрый старец вытребовал у молодого вора обещание, что впредь тот будет жить честно, и… благополучно отправился в иные миры.
Володя, конечно же как всегда, слово своё сдержал и спустя некоторое время написал письмецо на имя Всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина, в котором выразил желание порвать с преступным прошлым, чтобы – цитирую: «Встать на честный путь».
В 1936 году его освободили из мест лишения свободы и направили для прохождения службы в Рабоче-крестьянскую Красную армию, где сметливый паренёк прибрёл специальность «механик-водитель танка». В 1939 году он демобилизовался. Жил в городе Иванове, работал на одном из предприятий города.
Но тут грянула война.
В августе 1941 года Подгорбунского вновь призвали в армию. И за ряд подвигов, о некоторых из которых мы успели упомянуть в предыдущей главе, вскорости произвели в офицеры. И к тому же приняли в святая святых – ВКП(б), что вообще трудно вложить в головы некоторым людям, имеющим хоть какое-то представление о деятельности и кадровом ресурсе организации, призванной олицетворять «ум, честь и совесть нашей эпохи»!
Вот с каким легендарным человеком привередливая судьба свела комсомольца-добровольца с юго-восточной Украины.
Вот с кем плечом к плечу ему доведётся воевать ещё чуть более года.
Ежедневно, ежечасно, ежеминутно приближая великую Победу, встретить которую посчастливилось, как известно, далеко не всем…
20
Двое безбашенных… Да-да, именно так наших героев вскоре стали называть в танковой армии генерала Катукова.
Причём вкладывая в такое определение не только переносный, но и самый прямой смысл: Подгорбунский никогда не прятал своё тело в танке и командовал машиной, находясь слева на броне рядом с открытым по-походному люком механика-водителя, что вообще-то не рекомендовалось делать в обстановке реального боя.
Но, может быть, именно эта отчаянная храбрость и спасала ему доселе жизнь?
Экипажи танков гибли один за другим, а их командира неизменно отбрасывало в сторону под градом пуль и осколков. Об этом свидетельствовали 6 нашивок прямоугольной формы длиной 43 мм и шириной 5–6 миллиметров. Три – из тёмно-красного шёлка (за лёгкое ранение) и 3 – золотистого (за тяжёлое) цвета на правой стороне его гимнастёрки. Вместе с многочисленными орденами и медалями, включая Звезду Героя Советского Союза, с которыми Владимир, как и с погонами, не расставался даже во время самого жестокого боя, вопреки требованиям всех воинских уставов.
Бойся, враг! Бойся и трепещи!
Да, кстати, Член Военного Совета 1-й танковой армии Николай Кириллович Попель[35], некогда бригадный комиссар, политработник, а с 1942 года – генерал-майор РККА утверждал, что всего Подгорбунский был ранен во время войны 11 раз. Цитирую: «Если бы он носил все нашивки, на груди не хватило бы места!»
Именно вокруг фронтовых дел – главным образом распоряжений своего и вражеского командования (иногда правильных, толковых, иногда абсолютно бесполезных, а то и вообще вредных), и вертелся первый обстоятельный разговор, состоявшийся между Громаком и Подгорбунским ещё по пути из школы в воинскую часть.
Завязал его Иван, сгоравший от любопытства: мол, что это за гусь отобрал его из сотен курсантов и какие функции придётся выполнять новоявленному водителю-механику одной из лучших в мире боевых машин Т-34 в возглавляемом старшим лейтенантом подразделении?
Танковый разведвзвод – о таком чуде опытный и многое повидавший за годы войны солдат ещё и слыхом не слыхивал!
– Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант? – спросил Горомак.
– Разрешаю. Только впредь больше так меня никогда не обзывай, ладно?! – недовольно покачал головой новый знакомый.
– А как тогда прикажете к вам обращаться? – удивлённо пролепетал теперь уже – после выпуска из школы – младший сержант Громак, ранее никогда не допускавший проявления хамства и панибратства в отношениях со старшими по званию.
– Володя. Или командир. Как тебе больше нравится?
– Честно говоря – мне до лампочки… – пожал плечами Иван. – Но всё же лучше действовать строго по Уставу, как положено в Красной армии, товарищ старший…
– Отставить! Вот представь: начинается смертельный бой, а мы с тобой, как два долбодятла: «Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант?» – «Так точно. Разрешаю, товарищ младший сержант!» – «Враг, товарищ старший лейтенант, справа по курсу на три часа… Расстояние – тысяча пятьсот метров, разрешите прицелиться?»… Да пока ты эту белиберду произнесёшь – нас расстреляют из всех стволов, понял?
– Да, – кивнул Громак.
– А надо так. Засёк врага – уничтожил и только тогда доложил. Понял?
– Да вроде бы…
– При этом мы с тобой, а с нами и весь танковый экипаж должны быть как одно целое. Понимать друг друга не то что с полуслова, а даже с полумига, понял?
– Так точно!
– Меньше текста, больше дела. А уже при начальстве – можешь закрутить по полной… Хоть: «Разрешите доложить, ваше высокоблагородие!»
– Слушаюсь, – наконец-то согласился Иван (оспорить такие доводы ему,
