она нуждается во мне.
Джейд
Я кладу нож и вилку, внимательно разглядывая Томми. Он молчал, как будто был в своих мыслях, и я не могу не задаться вопросом, сожалеет ли он о том, что мы сделали. Никогда не могла представить, насколько невероятным будет ощущение, когда кто-то будет лакомиться моей киской. Кровь на моих бедрах — показатель того, на что готов пойти Томми, чтобы обеспечить мою безопасность. Но почему у меня такое ужасное чувство, что он жалеет об этом?
Неужели я была настолько наивна, что думала, будто кто-то заботится обо мне? Хочет меня?
— Прекрати.
Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Какая бы мысль ни вызвала у тебя на лице такое тревожное выражение, перестань думать об этом.
Его губы растягиваются в необычной улыбке, и я отражаю ее. Воздух между нами густеет, пока люди перемещаются по ресторану. Разговоры ведутся, но мы сосредоточены только друг на друге, и они становятся белым шумом.
— О, Томми. Какая неожиданная встреча, — его спина выпрямляется, вены на шее пульсируют, когда он поворачивается к женщине, которая теперь стоит рядом с ним.
Я внимательно разглядываю ее: она в деловом костюме: юбка-карандаш и белая блузка, пуговицы которой вот-вот лопнут под выпуклостью ее сисек. У нее длинные, волнистые, до бедер, светлые волосы, губы накрашены красным, под цвет длинных ногтей, которыми она сейчас сжимает его плечо, как знак собственности.
Мои руки сжимаются в кулаки под столом, я сминаю салфетку в ярости при виде того, как она трогает его, будто он принадлежит ей.
Он стряхивает ее руку и отталкивается от стула, чтобы встать, приветствуя ее поцелуем в обе щеки. Ее глаза буквально купаются в желании, когда она кружит вокруг него.
— Когда мы снова встретимся? — спрашивает она, проводя рукой по его груди, заставляя меня стиснуть зубы, желая, чтобы он отбросил ее руку.
Его рука двигается быстро, перехватывая ее и отпуская, после чего он бросает взгляд на меня и тут же возвращает его к ней. Она не упускает это движение, ее тело напрягается от его едва заметного взгляда в мою сторону.
— А это кто? — спрашивает она, махнув рукой в мою сторону. — Ты собираешься нас представить?
— Да, Томми. Ты собираешься нас представить? — выпаливаю я. Ехидность в моем тоне очевидна.
Он бросает на меня угрожающий взгляд, предупреждая о наказании за такой тон, но я упрямо поднимаю подбородок, и он подавляет саркастический смешок. Его губы изгибаются в усмешке, и я, затаив дыхание, жду, когда он откроет рот.
— Это моя дочь, Джейд, — улыбается он ей.
Чертова улыбка!
Мои вены наполняются яростью.
— О, да. Я украсила твою спальню, — говорит она, театрально хлопнув ладонью по губам. — Ой, я думала, ты немного моложе. Извини, дорогая. Наверное, ты уже почти выросла из этого, не так ли?
Почти?
Мои глаза сужаются, буравя взглядом эту снисходительную стерву.
Она продолжает хлопать своими фальшивыми ресницами перед Томми, который даже не пытается остановить ее флирт.
— Кто ты такая? — выплевываю я, не в силах скрыть свой гнев.
Томми ухмыляется, но игнорирует мое презрение, направленное на нее.
— Это Дженна, секретарша моего отца.
— Ага, одна из твоих многочисленных шлюх, несомненно, — я дарю ему безмятежную улыбку, которая мгновенно стирает похотливое выражение с лица секретарши.
Челюсть Томми напрягается.
— Джейд, достаточно!
То, что он пытается отчитать меня, в присутствии своей шлюхи, злит меня еще больше. Как же легко он переключается в нашем отцовско-дочернем спектакле.
Я резко встаю, привлекая внимание окружающих.
— Знаешь, что? Кажется, меня сейчас вырвет, — бросаю я салфетку на стол и,
не обращая на них больше внимания, направляюсь в туалет.
Я снова плескаю ледяной водой в лицо, и когда мой взгляд падает на зеркало, я вздрагиваю, увидев Дженну, прислонившуюся к стене туалета и уставившуюся на меня с ядовитым выражением на тщательно накрашенном лице.
Она издевательски вздыхает.
— Томми нужна сильная и опытная женщина. А не какая-то глупая девчонка, которая не отличит свою задницу от клитора.
Ее слова вонзаются прямо в сердце. Я неопытна, а ее прозвище заставляет меня чувствовать, что она видит меня насквозь, видит нас. И она разбирает нас по кусочкам. Мое сердце колотится, а вены наполняются страхом.
— Ты же знаешь, какой он развратный, да? Ему мало одной женщины, чтобы кончить. Чтобы удовлетворить свои потребности. — она облизывает губы. — Такая маленькая девочка, как ты, не сможет удовлетворить такого мужчину, как Томми Марино. — ее жестокие глаза зловеще блестят.
Конечно, я этого не знала. Я даже не задумывалась об этом. Да и зачем?
Но я знаю, что не хочу его делить. Я действительно неопытна, как бы сильно я его ни хотела.
Она хитро улыбается.
— Он любит все грязное. — у меня сердце замирает от того, как хорошо она его знает. Я и сама знаю его слишком хорошо. Но не так, как она. От ревности и обиды у меня дрожат губы, и я борюсь со слезами, наворачивающимися на глаза.
— Ему нравится смотреть, как женщины трахают друг друга, — добавляет она, словно ожидая моей реакции.
Моя грудь сжимается, а пульс учащается, когда я сопротивляюсь желанию выпустить слезы.
— Ты дашь ему это, малышка? Ммм, пока он будет нюхать кокаин с твоих сисек? — я зажмуриваюсь от ее слов и отворачиваюсь, не в силах принять правду.
До этого момента я отказывалась признавать, что у Томми есть зависимость, такая же, как у моей матери.
— Конечно, у вас никогда не будет совместного будущего. Вы же отец и дочь, в конце концов. Это отвратительно, и другие не одобрят ваши «отношения». — кудахчет она, ковыряясь в своих длинных когтях. — Такой позор для девушки, в которой так много жизни, быть истощенной и раздавленной этим мафиози. Мужчиной, который живет так далеко в прошлом, что не может видеть будущего.
Мое тело вибрирует от боли, бурлящей в моей крови, и все же она продолжает.
— Ты никогда не сравнишься с ней, ты ведь знаешь, верно? А если она когда-нибудь вернется, что тогда будет с тобой?
Она права. Что будет со мной?
Я бы никогда не встала на пути любви всей его жизни. Той, ради которой он бросил свою семью. Не то чтобы у меня был хоть какой-то шанс.
Я протискиваюсь мимо нее, не обращая внимания на ее смех, открываю дверь и направляюсь к запасному выходу.
У меня не будет ничего и никого.
Снова.
От осознания этого у меня сдавливает грудь, а зрение затуманивается, когда я машу
