на нем был новый пиджак. Он решительно сел за стол и жестом велел ей сесть, благо в квартире было два стула. Она начала:
– А когда…
– Стоп! – выключил он ее звук. – Хочешь полететь к Дашке?
– Одна?
– Почему? Ты хочешь одна?
– Я спрашиваю.
– Можно вдвоем.
– Ты говорил с Дашкой? Она не удивляется, почему я не звоню?
– Я тебя соединю.
– А что ей сказать?
– Что я тебе диктовать должен? Скажи, что скучаешь, что у нас все хорошо…
– А у нас хорошо?
– Что ты имеешь в виду?
– А суд уже был?
– Какой суд?
– Ну что я всех затопила.
– Только вот про это Даше не надо, у нее своих проблем хватает.
– А вдруг они подслушают?
– Кто?
– Ты же не даешь мне телефона…
– На, держи, звони.
Быстро нажал кнопки в своем телефоне и протянул Анастасии Александровне готовый ватсап:
– Говори!
Но на долгие звонки никто не откликнулся.
– Откуда у тебя пиджак?
– Ты всегда спрашиваешь ерунду.
– Я тебя спросила, откуда у тебя новый пиджак?
– Господи, надо же в чем-то ходить.
Дозвониться не удавалось.
Анатолий Алексеевич строго посмотрел на Анастасию Александровну и сказал:
– Появилась возможность заработать хорошую сумму денег.
– Заплатить за потоп?
– Что ты с этим потопом. Чтобы к Дашке слетать.
– Откуда?
– Вот это серьезный разговор.
Анатолий Алексеевич снял пиджак и, оглянувшись, увидел пустую вешалку, повесил и сел с самым важным видом.
– Во многом это случилось благодаря всем ужасным обстоятельствам, которые произошли после Нового года.
– А что произошло после Нового года? – издевательски удивилась Анастасия Александровна.
Как всегда в таких случаях, Анатолий Алексеевич выдержал выразительную паузу, потом сказал:
– Что с тобой происходит? Посмотри на себя в зеркало.
– Здесь нет зеркала.
– В окно отразись. Ты выглядишь старухой.
Этого нельзя говорить женщине никогда. Анастасия Александровна зашлась от негодования и проорала минут десять все свои обиды на «эту шлюху» и на своего мужа.
Все десять минут Анатолий Алексеевич держал, мрачнея, паузу. Когда Анастасия Александровна замолкла, он продолжил:
– Есть возможность получить большую сумму денег, их хватит на оплату потопа, как ты говоришь, на поездку к Дашке и еще на многое другое. Не перебивай, пожалуйста, когда ты говорила, я молчал. Жильцы этой затопленной тобой квартиры не требуют денег, а просят обмена, и готовы сами доплатить очень приличные деньги. Не перебивай. Ты сама хотела перемен в жизни, а теперь они стучатся в дверь, а ты не открываешь.
– Я заперта в этом застенке.
– Мы сделаем из этого застенка сказку, ты все заменишь по своему вкусу – стены передвинем, сделаем студию, будем приглашать людей, откроем клуб, салон, все что угодно.
– А они будут жить в нашей квартире?
– Нет, это будет сложный обмен, и я еще не знаю, кто будет жить в нашей квартире.
Анастасия Александровна судорожно искала подтекст в этом предложении и не могла найти. Она сама когда-то предлагала мужу что-то похожее…
Анатолий Алексеевич дал ей ручку и показал, где надо расписаться.
Неожиданно ожил мобильный Анатолия Алексеевича. Это была Даша, у них было утро.
Заливаясь слезами счастья, Антонина Александровна слушала родные голоса.
Потом Анастасия Александровна нашла на антресолях рулон обоев. В кухонном ящике среди вилок обнаружила шариковую ручку. И начала записывать всю жизнь с момента, как она ее помнила – от одного события до другого. Мелко-мелко, чтобы надолго хватило.
Вот, например, школьная подруга. В те годы у каждого были школьные друзья. Про них рассказывали по радио в разных передачах и в кино. Не обязательно школьные, но верные друзья были у всех – на всю жизнь. По идеологии того времени – друг, товарищ, подруга были гораздо важнее, чем любовник или сексуальный партнер, как сейчас говорят. Ее звали красиво – Олеандра Фистунова. Кличка Фистула. Они встречались на углу Асинового переулка и шли вместе в школу. Фистула всегда опаздывала, а Ася приходила вовремя или даже раньше. Она обижалась, ныла, но все равно они продолжали встречаться. Иногда они обе опаздывали в школу по вине Фистулы, но ругали всегда Асю, иногда вообще Фистула не приходила, тогда Ася бежала в ее подъезд, поднималась на третий этаж, выходила бабушка и говорила, что Олечка сегодня в школу не пойдет – у нее насморк. Это проклятие длилось все школьные годы. В старшем классе Фистула подружилась с другой девочкой из параллельного класса, это предательство было невозможно пережить, но Ася пережила, потому что другой подруги у нее не было.
Как и сейчас, у нее не было другого мужа, кроме Анатолия Алексеевича.
В дверь звонили и даже стучали. Анастасия Александровна еле глаза продрала. Подошла к двери – но открыть, конечно, не смогла. Прислушалась – двойные двери не пропускали звука. Очевидно, это была ремонтная комиссия. Анастасия Александровна пискнула: «Кто там?» Но голоса удалялись. А вторая квартира на площадке молчала, как всегда, – там никто не жил.
Глухо было и мрачно в этой конуре. Анастасия Александровна представила себя в тюрьме и поняла, что уже отбывает срок за потоп. Надо было смириться. Но не получалось. Когда Анатолий Алексеевич принес ей еду, он заметил, что она не тронула вчерашнюю: борщ и макароны по-флотски, которые она любила.
– Это что? – спросил он
– Аппетита нет.
Он понюхал борщ. И оставил, а новое унес – зачем добру пропадать.
На следующий день он опять понюхал и понял, что борщ скис. Анастасия Александровна смотрела на него издевательски.
– Ты что, голодовку объявила?
– Ага.
– Почему?
– Я хочу домой.
– Ну иди пожалуйста, если так хочешь.
– Хочу.
Анастасия Александровна стала собираться. Анатолий Алексеевич смотрел на нее с изумлением.
Она подошла к двери и сделала рукой жест: гони ключ. Но Анатолий Алексеевич не дрогнул. Она удивленно обернулась.
– Что такое?
– Ты можешь подождать совсем немного? Скоро придут первые деньги.
– Куда придут?
– На счет. У нас все законно.
– А я чем мешаю?
– Я сказал, что ты срочно уехала к дочке. Поэтому я все оформляю по твоей доверенности. Будет глупо, если ты появишься.
– Принеси мне зарядку.
– Ой, прости, все забываю.
– И пульт.
– И пульт. Завтра иду к агенту, приду вечером.
– А как ты входишь в чужой подъезд?
– У меня есть ключ.
Анатолий Алексеевич погладил жену по голове и попросил: «Поешь, пожалуйста».
И ушел.
Так она дотянула до конца февраля. В форточку запахло весной.
Распахнулась дверь, и в квартиру двое молодых людей внесли какие-то огромные коробки.
– Что это? – не поверила Анастасия Александровна.
– Ну всё, – весело сказал Анатолий Алексеевич, расплачиваясь за доставку наличными, – начинается новая жизнь.
Молодые люди удалились. Анатолий Алексеевич исчез в туалете. Анастасия Александровна схватила кошелек мужа и достала пятисотку. Денег было много. Тогда взяла еще тысячу. Спрятала. Положила кошелек обратно. Зашумела вода, Анатолий Алексеевич мыл руки.
– Ну? – сказал он, выходя. – Все складывается как нельзя лучше. В октябре полетим.
– Почему не летом?
– Дела надо завершить.
– Какие?
– Оформить обмен, сделать ремонт, тебя привести в порядок. Тебе в таком виде нельзя лететь.
– Мне надо в парикмахерскую.
– Ради бога. Хочешь я с тобой?
– Зачем?
– Для охраны. Если что-то случится, я буду знать. Но лучше, знаешь, потом, после ремонта.
– Я могу во время ремонта спать у себя?
– Ну конечно у себя, здесь. Ты будешь следить за рабочими, смотреть, как они все будут делать. Конечно, ты будешь дома. Мне надо будет, чтобы ты подписала еще кое-что.
– Для обмена?
– Конечно, для обмена.
– У нотариуса? Мне надо быть?
– Обойдемся. Ты подпишешь, а я сам заверю.
– Это будет большая сумма?
– На все хватит. О-о, прости, у меня срочная встреча.
Анастасия Александровна встала у двери:
– Почему ты меня запираешь?
– Ну опять двадцать пять.
– Дай мне зарядку для телефона.
– Прости, забыл. Завтра принесу.
Не принес. У Анастасии Александровны роились самые страшные подозрения. И она решила: надо что-то делать, но что?
На следующий день, когда Анатолий Алексеевич принес еду, он не сразу нашел Анастасию Александровну в этой маленькой квартире. Она лежала на диванчике, прижатом к опасной стенке, и, казалось, была без сознания.
– Ну здравствуйте, – сказал Анатолий Алексеевич сам себе, – только этого не хватало.
Он слегка потряс жену и пощупал лоб: горячий. Он быстро достал мобильный и вызвал скорую. А сам побежал за полисом.
Скорая ехала часа два – наступало Восьмое марта и все куда-то спешили праздновать.
Врач нисколько не удивился обстановке, – и не такое видел, – и предложил госпитализацию.
– Нечего-нечего, – раздался неприятный голос бабки, – еще чего, сами выходим, не пальцем деланы, всё умеем.
У врача была эпидемия гриппа, и он только обрадовался предложению пожилой женщины. Анатолий Алексеевич подписал отказ от госпитализации и с благодарностью получил рецепты и рекомендации. Ему не хотелось сдавать Анастасию Александровну в больницу.
Перед уходом врач что-то вколол Анастасии Александровне, и она
