будет приятно.
Весь вечер сижу за учёбой. Но периодически мысли о водителе накрывают, отчего подвисаю с придурковатой улыбкой. “Но он мне не нравится!” — говорю себе мысленно и хихикаю.
В народе говорят, что после смеха, плакать придётся.
Почему-то именно с этой невесёлой мыслью ложусь спать, а ночью папе становится плохо.
Глава 15
Яна
Примерно в два часа ночи папе стало плохо. Мама услышала, что он странно хрипит и ёрзает в постели. Смерила давление. Высокое. В итоге мы вызвали скорую. Мама поехала с папой на машине скорой помощи. Я следом на такси. Честно говоря, даже не подумала о том, чтобы позвонить Миронову. Не до того было.
Еду в такси, захожусь слезами и мелкой дрожью. Только бы всё хорошо было. Только бы… Таксист периодически поглядывает на меня, но задавать вопросы не решается. Довозит до больницы. Выскакиваю из автомобиля и быстрым шагом врываюсь в здание. Моментально накатывают воспоминания. Папа уже лежал здесь… Наизусть знаю каждый закуток, каждую плиточку на полу в форме ромбиков. Сколько часов когда-то я провела, просто изучая этот пол. Нахожу маму. Она сидит, опустив плечи и прижимая ко рту сжатую в кулак салфетку.
— Ма… — хрипом начинаю, подходя к ней. Встаю сбоку и глажу по плечу. — Его забрали в палату? Что врачи говорят?
— Угу, дочь забрали… — совершенно отрешённо бормочет в салфетку. — Говорят инсульт. Но вроде вовремя успели… Не знаю, ничего не знаю… — всхлипывает и заходится в плаче. — А ведь мы только радовались улучшениям, и вот.
— Мам… т-ш-ш… — прижимаюсь носом к её макушке. — Всё будет хорошо, — достаю телефон и пишу брату сообщение в мессенджер.
Яна Белова: Паша, прости, если разбудила. Я сейчас у родителей в гостях. Сегодня ночью папе стало хуже. Кажется, инсульт. Мы в больнице. Позвони, как сможешь.
Отправляю сообщение и убираю сотовый в карман. Сидим в холодном коридоре всю ночь. Продрогла до костей, но сейчас на это как-то пофиг. Мимо периодически проходят медсёстры. По обыкновению, изучаю несовершенства плиточной кладки на полу. Трещинки. Сколы. А вон там, ближе к кабинету, выпал красный ромбик. Видимо, такого же по цвету не нашлось, и дырку заделали ромбиком бежевого цвета. Просто боль для перфекционистов… На потолке монотонно гудит и моргает лампа. В углу стоит явно сломанная каталка. От этой атмосферы накатывает лишь безнадёжность.
“Только бы. Только бы всё было хорошо” — говорю себе в мыслях.
Наступает утро. Вместе с ним в больнице становится шумно. Постоянно прибывают новые люди. Каталки то и дело громыхают туда-сюда. А мы все ждём.
После обхода больных к нам, наконец-то, подходит врач. Высокий, худощавый мужчина лет сорока пяти, с сединой на висках и уставшим взглядом.
— Добрый день! У Виктора Ивановича случился ишемический инсульт. Сейчас он в стабильном состоянии, — очень быстро говорит, глядя на планшетку с медицинскими документами. — Не переживайте, с ним всё хорошо. Пока что пациент будет в стационаре. Сейчас он спит, поэтому я бы посоветовал вам тоже отдохнуть, — мажет по нам оценивающим взглядом. — На приём сможете подойти позже. — опускает руку с документами и смотрит на нас в ожидании вопросов.
— Спасибо большое, доктор! — голос мамы дрожит, вот-вот и снова потекут слёзы.
— Если у вас нет ко мне вопросов, то я вынужден вас оставить, — бегло говорит мужчина. — Отдохните сами. Всего доброго. — разворачивается и уходит по коридору вглубь, под больничный гул и свет моргающей лампы.
— Ну вот, хорошо! Успели вовремя, — пытаюсь подбодрить маму. — Надо ехать домой и выспаться. — достаю телефон, чтобы посмотреть время.
Шестнадцать пропущенных звонков от Пашки. Восемь от Глеба. Время: девять сорок семь утра. Мой телефон был на беззвучном режиме. Вашу ж мать!
Включаю звук и набираю Пашу.
— Алло, Яна, что с папой? — кричит в трубку брат. — какого ты чёрта трубку не брала, я чуть с ума не сошёл!
— Привет. Прости, трубка на беззвучке была, — оправдываюсь и показываю маме глазами в сторону выхода. — Мы с мамой только из больницы выходим. У папы случился ночью инсульт. Но доктор заверил, что всё обошлось. Сейчас он стабилен и отдыхает. Больше новостей нет.
— Я скоро выезжаю к вам, буду ближе к вечеру.
— Стой, Паша! Всё в порядке, не надо никуда выезжать. Папа стабилен. Занимайся учёбой, а то нахватаешь пропусков.
— Ты чё, совсем уже? В смысле, не приезжай? Я приеду к отцу! — гневно чеканит каждое слово. — Это не обсуждается, вечером буду!
— Поняла. Прости, просто все мысли в кашу сегодня, — бормочу устало. — Маму дать? Она свой телефон дома забыла.
— Да, давай.
Передаю трубку маме. Медленно выходим на улицу. Дождь так и накрапывает, небо цвета асфальта. Ветер треплет мои волосы и заставляет ёжиться даже в плаще. Но от этого теплее не становится. Хочется добраться до тёплой ванны и хорошо разогреть тело, а потом провалиться в сон. Плетёмся до остановки и садимся в подошедший старенький автобус. Мама завершает разговор с Пашей и возвращает мне телефон. Который тут же начинает звонить вновь. Но это не мой брат и не Миронов.
— Доброе утро, Лёша, — приветствую мужа потухшим голосом.
— С кем говорила так долго? Я дважды звонил, — муж полон недовольства. — И что с голосом?
— Я Паше звонила, потом мама с ним разговаривала, — достаю кошелёк, чтобы оплатить за проезд. — Папу в больницу положили. Инсульт.
В трубке повисает пауза.
— Мне приехать?
— Нет, не надо. Сегодня врач сказал, что всё под контролем. Отец стабилен. Других новостей больше нет. Паша ещё сказал, что приедет вечером. Так что…
— Что-то нужно? — перебивает, не давая договорить. — Смотри, сколько надо, бери и снимай с карты. Окей? — слышу, как Белов стучит ручкой о какую-то поверхность. — Глеб там помогает, надеюсь?
— Да, конечно, — по спине бежит холодок от осознания того, что придётся ещё и с ним разговаривать.
— Ну хорошо. Целую тебя, Ян! — на выдохе говорит Алексей. — Маме привет. Отцу здоровья!
— Угу. До свидания. — отключаю звонок и прислоняюсь головой к окну автобуса. Подгружает.
Через пятнадцать минут выходим на нашей остановке и медленно волочим ноги в сторону дома. Молчим. Обе устали, измотаны, без сил.
Около подъезда вижу знакомый белый Мерседес. Лицо искажает мученическая гримаса и становится ещё холоднее. Губы синие и дрожат, промокшие волосы висят сосульками. Мы с мамой сейчас выглядим хуже некуда. Хочется отдохнуть, но я уже понимаю, что сейчас мне предстоит испытание Глебом. Когда до подъезда остаётся порядка десяти шагов, дверь машины открывается и из неё выходит разъярённый Миронов.
— Ты. Больше. Не останешься. Одна. Ни на минуту! —
