бы вы сами признались в своей лжи.
— Вы полагаете, что я лгу?
— Да.
— И я лгу вам, своему защитнику?
— Да.
Задумывается ненадолго. Вытаскивает сигарету из пачки. Прикрыв глаза, медленно выдыхает дым.
— Да, — шепчет она, — лгу.
Глава 9
Мареско впервые видит, как она улыбается. Не то чтобы лицо озарилось улыбкой, но в глазах появился веселый, озорной огонек.
— Я долго размышляла! — продолжает она. — Это все благодаря вам, мэтр. Вы правы! Я и не собиралась бежать. Почему я так поступила? Полиция меня арестовала. Ну, арестовала. Мне казалось, что все разъяснится само собой. Мне скажут: это вы убили! Я отвечу: чем? Вот так. Я была подружкой Поля Шанена. Мы часто ссорились. И что из этого следует? Вы, мэтр, мне сказали, что у них нет ничего серьезного против меня. По одному подозрению не могут же меня посадить? И я пришла к выводу, что, по сути, ничем не рискую. Теперь же вы спрашиваете, лгу ли я, утверждая, что не я убивала. С вами буду откровенна. Да. Я убила. Ревность, злость, отчаяние, все, что хотите. Не имеет значения, потому что я сделала это. Вы мне не поверите, клянусь, в руках у меня ничего не было. Я была вне себя, но заранее ничего не планировала, а то бы захватила ножницы, револьвер. Не важно, чем ударить.
— Вы хотите сказать, чем убить? — перебивает Мареско.
— Нет, мэтр! Чтобы сделать больно! Чтобы слышать, как она кричит! Видеть, как корчится передо мной… Как она умела заводить мужиков, чертова шлюха! А когда она прошла мимо прилавка с ножами, тут-то меня и осенило. Схватила первый попавшийся нож, не выбирая. Кажется, побежала. Во всяком случае, услышав мои шаги, она попыталась спрятаться в кабинке. Тогда сзади я ударила с размаху что было сил! Увидела, что попала, потому что кровь брызнула мне на руку. Эта кровь!.. Теперь я свободна, сказала я себе. Так.
Тишина. Иоланда скрестила руки. Прижимает их к себе, словно замерзла. Смотрит не на Мареско, а куда-то дальше него, сквозь тюремную стену.
— А дальше? — тихо спрашивает адвокат.
— Дальше ничего, — шепчет она.
— А нож? Что вы с ним сделали?
— Нож… проходила мимо и положила его обратно.
— И вас никто не видел?
— Конечно нет. Думаете, это так уж трудно? — Она вновь обрела спокойствие и уже немного с усмешкой: — Сразу видно, вы ничего никогда не крали. Для вас продавец что полицейский. Вам и в голову не придет что-то стащить! Очень честный? Просто от страха! Доказательство: представьте панику, народ бежит в разные стороны, лишь бы шкуру свою спасти. И что мы видим? Разграбленные лавки, пустые витрины. Поверьте мне, в больших магазинах установить жесткий контроль невозможно!
— Так вы хотите сказать, что можно взять все, что угодно, и не попасться на этом?
Смеется:
— Абсолютно. Если когда-нибудь вас заинтересует мое детство, я вам такого порасскажу, мэтр! Мы были небогаты, мать работала. Часто она мне говорила: «Жанин, займись обедом!» А мне только того и надо было! Я брала хозяйственную сумку и прямиком в магазин. Для отвода глаз сначала покупала бутылку, например масла, не важно с чем. Важно сделать вид, что покупаешь. А потом выбирала и бросала в сумку все, что душа желала, вкусненькое… и домой: банки с паштетом, с лососем. Самое мое любимое — курица в томатном соусе, настоящая вкуснятина!
— И что, вы никогда не попадались?
— Никогда. Сначала на меня не обращали внимания — маленькая девочка. Незаметно протискивалась где угодно. А потом, я не считала это за грех! Особенно когда голодала! Потом, в школе, нам пытались внушить, что твое — что мое!
— Да, но все-таки?!
— Хоп, ловкость рук! А когда вижу курицу в томате… Простите, мэтр. Я не должна была вам все это рассказывать! Но чувствую, вы меня понимаете. Так? Я вам не противна после всего…
— Да нет, почему?
— Вы богаты, у вас положение в обществе. А я…
— Я адвокат, — сухо отвечает Мареско. — И не мне вас судить.
Она улыбается, скептически пожимает плечами:
— Все так говорят. Не знают, а говорят! — Не в силах сдержаться, смеется, зажимая рот кулаком. — Извините, мэтр! У вас такой серьезный вид, вы так поглощены собой. Вы бы точно попались, не успели бы и «а» сказать. Вам не понять, какое удовольствие я испытываю, когда ворую. Если не привыкнуть к этому с детства, обязательно схватят! Постараюсь объяснить. Вы играете в покер? Не на бобы, на деньги? Если у вас карта идет, вы не должны показывать, а сидеть со скучающим лицом. А когда карта плохая — наоборот, еле сдерживать радость.
— Да, — прерывает ее нетерпеливо Мареско, — надо уметь лгать. Это всем известно!
— Нет, не поняли! Надо уметь играть, быть актером, владеть мимикой, менять маски. Тогда никто не разберет, кто вы на самом деле.
Голос ее вдруг меняется, в нем слышатся грустные нотки. Мареско наблюдает за переменой с большим интересом.
— Это ведь не ваши слова! — тихо говорит он.
Она вздрагивает, отстраняется от него. Губы дрожат.
— Поля Шанена, не так ли? Вы так любите его? Нет, не отвечайте. Это в порядке вещей. У любовников: что есть у одного, то принадлежит и другому. Даже слова. Он вас научил игре в покер?
— Да. Очень любил эту игру. Мы с ним даже часто играли на пару. Пока, пока… не появилась эта. И все перевернулось!
— Вы ни о чем не жалеете?
Смотрит на него с удивлением, молчит. Теперь очередь Мареско смущаться.
— Когда вас освободят, что будете делать?
— Не знаю. Найду какую-нибудь работу. Говорят, я неплохо играю на гитаре.
— Будете воровать по-прежнему?
— Почему бы нет? Это вас волнует, мэтр?
— Нет, просто за вами будут следить, вы думали об этом?
— Думаете, меня с поличным схватят? — Смеется, как школьница. — Хотите, опытом поделюсь.
Мареско вскакивает.
— Не говорите глупостей, Иоланда! Завтра увидимся, если пожелаете. Поговорим о Гастоне Молинье.
— О нем?
Презрение на лице.
— Он не в счет? — настаивает Мареско.
— Нет.
— Только Поль?
Он произносит его имя с некоторой злостью, которая его самого удивляет. Складывает свои бумаги, повторяя про себя: «Поль, Поль, наплевать на Поля». Протягивает руку:
— До свидания! Вот вам пачка сигарет. Если еще что-то нужно, говорите, не стесняйтесь. Впрочем, вам недолго здесь находиться.
Наконец он на улице. Сердитый, несчастный, но бодрый. Общение с этой женщиной можно сравнить с сеансом в сауне. Не успел распрощаться с ней, а его тянет обратно. Как бы ему хотелось схватить ее за
