наведываться в Африку, чтобы охотиться там на все подряд, на любую известную науке живность. «И кто его знает, откуда он только деньги на это берет», – прибавил бывший полковник. Жалованье у вояки, разумеется, не слишком щедрое.
Другой субъект, которого ты упомянул, некто Джеймс Мориарти, представляет значительно больший интерес. Кажется логичным, что человек, подобный Бизоньози, считает полезным держать при себе бешеного кровожадного лейтенанта вроде Себастьяна Морана, но я ума не приложу, для чего ему понадобился Мориарти. Ты удивишься, узнав, что интересующий нас второй персонаж – преподаватель алгебры в Оксфорде. Некоторые молодые люди, с которыми я, по настоятельным требованиям моей матушки, общаюсь в последнее время, с ним знакомы. В нем самом нет ничего особенно странного или подозрительного за тем исключением, что, судя по всему, он обладает блестящими умственными способностями: двадцати одного года от роду стал автором трактата о биноме Ньютона, имевшим определенный успех в европейских научных кругах. По моим ощущениям, там есть еще кое-что, что пока от нас ускользает, некий фрагмент пазла, которого на данный момент у нас нет. Я берусь еще поразмыслить на эту тему и если что-нибудь придумаю, то обязательно тебе напишу.
И хотя я всячески приветствую и одобряю дальнейшие твои разыскания относительно Бизоньози и его окружения, как и то, что ты посвящаешь меня в свои успехи и продолжишь это делать, но все же пообещай, что ты будешь больше отдыхать и воспользуешься своим пребыванием в Богемии, дабы избавиться от всех своих недугов. Сделай так, чтобы лишение меня твоего общества – единственного, что доставляло мне удовольствие в этом городе, – послужило хоть чему-то полезному.
С искренней привязанностью,
Шерлок Холмс
XV
Кто-то нетерпеливо постучал в дверь кабинета, и Хуберт поднял глаза от документов. В ту же секунду он догадался, что за дверью Шаожань. Джонатан ворвался бы к нему, не спрашивая разрешения, а все остальные работники отеля, не исключая Маргарет, стали бы стучаться в дверь администратора более сдержанно.
– Войдите.
Но вот чего он никак не ожидал, так это того, что Шаожань войдет к нему не один, а вместе с Эммой Дойл. Внешний вид молодых людей свидетельствовал о весьма различном состоянии их духа: Шаожань был бледен и встревожен, а Эмма смущена, как будто она предстала перед ним совершенно неожиданно для себя.
– Что это с вами такое? – с тревогой поинтересовался Хуберт. В голову ему закралась только одна мысль о причине, по которой Шаожань мог бы прийти в такое смятение. – Что-то случилось с мастером Вэем?
– С ним все в порядке, – поспешил с ответом Шаожань. – Сегодня утром ему вообще-то слегка полегчало. Дело не в этом.
Хуберт кивнул и опустил перьевую ручку. И стиснул ее с такой силой, что металлическое перо расплющилось о бумагу, посадив на страницу бухгалтерской книги жирную черную кляксу.
– Хорошо. – По крайней мере контролировать свой голос у него получается. – Так в чем же дело?
Молодые люди, переступив порог, шагнули вперед. Шаожань закрыл за собой дверь, а Эмма тем временем обводила комнату внимательным взглядом, с почти что исследовательским интересом. «Девочка ничуть не похожа на старшую сестру», – подумал Хуберт. Элис Дойл имела обыкновение сосредотачиваться на человеке, что был перед ней: на его глазах, на движении его рук и ритме дыхания, как будто стремилась через жесты проникнуть в самые потаенные закоулки его души. Но ее младшая сестра будто бы цеплялась в первую очередь за материальные предметы и за то, что именно могут они рассказать о своем владельце. В этом смысле Хуберт был совершенно спокоен: ничто в этом кабинете ни в малейшей степени его не выдавало; ничто не говорило о том, кто он, чем занимался в своей жизни, что с ним некогда происходило.
– Эмма должна кое-что тебе рассказать, – наконец произнес Шаожань, подходя к столу Хуберта. Тот поднялся со стула, прислонился к книжному стеллажу за спиной и уперся в них взглядом. – Она узнала о том, что случилось, незадолго до их с сестрой отъезда из Лондона. Думаю, это может представлять для тебя интерес.
Хуберт пристально разглядывал девушку, которая, судя по ее виду, пришла в еще большее замешательство. Совсем юная англичанка, едва ли пятнадцати лет от роду. Что же может она знать такого, что представляло бы для него интерес?
– Очень хорошо, – отозвался Хуберт, стараясь ничем не выдать недоверия. – Так что же вам удалось разузнать, мисс Дойл?
– Ну… – Эмма еще раз посмотрела на Шаожаня – тот подбадривающе кивнул ей, – после чего вновь перевела взгляд на Хуберта. – Мы с Шаожанем только что говорили о гибели Шерлока Холмса. Это тот человек, с которым мастер Вэй познакомился двенадцать лет назад в Англии. Я его тоже знала.
– Тот самый английский сыщик, что погиб в декабре? – переспросил Хуберт, пытаясь проигнорировать эти «двенадцать лет назад» и девятый вал эмоций, пробуждением которого грозило любое упоминание этого человека. – Да, насколько мне известно, они состояли в переписке. Так в чем же дело?
Знал он о Шерлоке Холмсе не так чтобы много. Мастер Вэй познакомился с этим человеком незадолго до того, как приехал в Богемию, во время своего кратковременного пребывания в английском городке Бат. По всей видимости, он, как и сам мастер, был частным детективом. Вероятно, именно мастер Вэй и подвиг его встать на эту стезю. У Вэй Луна был такой талант – превращать других в лучшую версию их самих.
– В газетах не сообщалось имя преступника, по следам которого он шел, – вмешался в разговор Шаожань. – Упоминалось только то, что оба они погибли, сорвавшись со скалы и упав в водопад, помнишь?
Хуберт кивнул. Рейхенбахский водопад. Он прочел эту новость, поражаясь театральности этой гибели и предвидя горе мастера Вэя, поскольку речь шла о знакомом ему человеке, однако больше об этом не вспоминал и не задавался вопросом, кем был тот, другой, погибший вместе с Холмсом.
И вдруг он все понял. Понял нетерпение Шаожаня, понял его взгляд, светившийся страхом и надеждой. Как будто парень сам не осмеливался до конца поверить в только что услышанное и ему было необходимо, чтобы это услышал Хуберт. А тот держался максимально прямо, стараясь не ударить в грязь лицом перед Эммой Дойл, хотя собственная рука, вцепившаяся в книжную полку, его выдавала.
– Так кем же был тот, кто погиб вместе с Шерлоком Холмсом? – обратился он к девочке с вопросом. Его английский прозвучал как-то странно. Он был охвачен желанием говорить на совсем другом языке: заорать, выкрикнуть свой вопрос как-то иначе.
– Это был тот, кого он какое-то время уже выслеживал. Некий могущественный человек, который руководил преступной сетью, что окутала всю Европу, – пояснила она. – Его звали Джеймс Мориарти.
О том, что случилось в Карловых Варах
Третья часть
– Профессор Мориарти, – заговорил Бизоньози, опуская руку на плечо Хуберта. – Позвольте представить вам Хуберта Елинека, моего нового ассистента. Это сын Виктора. Он будет сопровождать вас во время пребывания в нашем городе.
Мориарти поднял глаза и безо всякого интереса окинул взглядом Хуберта.
Джеймс Мориарти безвольно раскинулся в одном из множества кресел бесчисленных совещательных комнат, которыми Бизоньози заполнил верхний этаж фабрики. За последние дни Хуберту уже случалось здесь заплутать в тщетных попытках отличить одну такую гостиную с вычурной мебелью и тяжелыми гардинами на окнах от другой.
– Очень хорошо, молодой человек, – проговорил Мориарти на чешском, щедро приправленном его британским акцентом. – Я дам тебе адрес своего отеля; приходи по этому адресу каждое утро в восемь двадцать, чтобы я имел возможность выдать тебе список поручений на день.
И прежде, чем умолк его голос, он уже успел внимательно сосредоточиться на странице книги, которую держал в руках. Профессор Мориарти, хоть и казался надменным, вид имел, по крайней мере, вполне безобидный. И Хуберту показалось в тысячу раз более предпочтительным быть приставленным к нему, а не к Себастьяну Морану.
– Разумеется, господин, я непременно там буду.
Не прошло и двух дней после его последнего посещения фабрики «Гран-Панталеоне», как отец вновь призвал его к себе и сообщил, что Бизоньози выразил пожелание, чтобы мальчик начал на него работать: «Не на фабрике, а время от времени выполнять кое-какие поручения». Эта деталь несколько примирила с данной новостью мать, которая придерживалась мнения, что сын нужен ей дома: и в лавке помогать, и за братишкой присматривать. Однако Хуберт тут же почувствовал, что на сердце его опустилась каменная плита. Он совсем не хотел туда возвращаться после того, что довелось ему в тех стенах услышать,
