Книга Последний обоз - Анна Соло

— Скучаешь по родным-то? — спросил Добрыня.

— Да…

— А зачем же из Белозорья ушла? Там нынче без тебя непорядок: Луч лошадей распродаёт, а Бран так и вовсе в бега подался. Вернулась бы, что ли?

— Не могу. Это из-за Свита. После его смерти я держусь от людей подальше.

Добрыня покивал сочувственно, выпустил в ночное небо пару колечек дыма. Потом сказал:

— Всем нам придёт срок заглянуть Маэлю в оба глаза. Свита, конечно, жаль, но тут уж ничего не поделаешь. У людей такое в обычае: жил себе, жил, а потом вдруг раз — и помер… Что ж теперь, из-за этого семью бросать да в лес уходить?

— Добрынь, ты не так понял. Ходит он ко мне.

— Кто? Свит? Так он же, вроде, помер?

— Вот мёртвый и ходит. Знаю, всё знаю. И что плохо так, и что он уж не мой Свит, а это смолка его тело водит, злое ракшасье колдовство. И что надо бы Занору сказать, чтоб упокоил. Но смотрю на него — и не могу. Он ведь меня ещё помнит. С каждой ночью в нём всё меньше человечьего, скоро вовсе ничего не станется, но пока хоть капелька, да есть от того, кого я любила… Вот только он из живых силу тянет. Пришлось увести его подальше от людей, в лес, к Исту с Марой под присмотр. Но иногда ему всё-таки нужно есть.

Добрыня подскочил, едва не выронив трубку:

— Едрить-молотить! Предупреждать же надо! И кого из нас ты сегодня решила ему скормить?

— Никого. На моём дворе он никогда не охотится. Но пеняйте на себя, если завтра не успеете выйти на Торговую тропу до темноты.

В самый тёмный предрассветный час тётка Ёлка вышла из своей избушки и неторопливо принялась обходить спящих на её дворе людей, останавливаясь перед каждым, каждому заглядывая в лицо. Возле Зуя постояла подольше, помахала ладошкой перед его лицом, шепча наговор и разгоняя запах перегара. Заботливо прикрыла плащом разметавшегося во сне Нарока. Заглянула в возок к Добрыне, осенила его охранным знаком. К Торвин близко подходить не стала, только улыбнулась хитро издалека. Заглянув напоследок под возок, она увидела там Вольника с Тишей. Они спали, обнявшись, укутанные одним плащом. Тётка Ёлка в сердцах топнула ногой и отошла назад.

— Послушай-ка, Мара! — сказала она возмущённо, обращаясь к спящей под избушкой козе, — Хватит прикидываться козой! Нер девчонке голову морочит, а ты и не чешешься! Неужто совсем тебе её не жаль? Ведь Зуй с семейством — из твоего удела.

Коза вздохнула, поднялась на ноги, на глазах скидывая козий облик и превращаясь в тонкую белокожую деву с голубыми глазами и лунно-белыми локонами до пят. Недовольно скривив бледные губы, красавица ответила:

— Ах, как он уже надоел со своими глупыми выходками! А твои сородичи и сами могли бы быть поосторожнее. Ладно, позови его, я с ним поговорю.

Ёлка вернулась к спящему Вольнику и настойчиво потолкала его в плечо:

— Ну-ка подымись! Дело есть!

Он посмотрел на неё недовольно, однако вылез из-под плаща.

— Чего тебе, неспокойная сила?

— Мара зовёт, — недружелюбно ответила Ёлка.

Подтянув портки, Вольник подошёл к лунно-белой красавице.

— Знаешь что, Мара? — сказал он сердито, — Вы бы с Истом свою дурную Ёлку хоть на ночь запирали. Чего она на меня кидается?

— Правильно делает, — кисло отозвалась Мара, — Тебе не надоело вмешиваться в жизни чужих людей? В своём уделе заняться нечем? Оставь девчонку в покое.

— Да я ничего плохого ей не сделаю, просто силы чуток добавлю. Тиша добрая и красивая, но её же из-за Омелки никто не замечает! К тому же я Тише кое-что задолжал. Недавно на переправе в Майвинках я здорово поистратился, а она поделилась со мной своей силой. Правда, она не знала в точности, что делает, но намерения у неё были совершенно бескорыстные. Почему бы мне теперь не отплатить ей добром? Вот увидишь, её к травоставу не то что просватают, на руках с Зуевой горки утащат!

— Ну-ну, — сказала Мара брезгливо, — Значит, только бескорыстная помощь? Надеюсь, сказки о том, что ты иногда позволяешь себе близость с человеческими девками, это всего лишь сказки. Потому что иначе мне даже подумать страшно, что будет, когда об этом узнает Майви.

— Только попробуй сболтнуть ей что-нибудь в этом роде! — возмутился Нер, — Я тебе такой овраг по границе вырою, что всё твоё вонючее болото туда утечёт!

— Оставь моих людей в покое, и тогда я, так уж и быть, забуду о твоих шалостях.

— И парня больше тоже морочить не смей, — воинственно добавила Ёлка.

— Какого ещё парня? — встревожилась Мара.

— Патрульного, загридинца!

— Не-е-ер! — в голосе Мары зазвенели угрожающие нотки, и кот, услышав их, вышел из избы, на ходу принимая человекоподобный облик.

— Ну а что такого? — сказал Нер, сразу сбавив тон, — Симпатичный малый, добрый и к тому же честный. Пусть бы женился на Омелке и остался жить у меня. Он меня, между прочим, у Рискайских ворот от Грида спас.

— Нер! — почти в один голос воскликнули и Мара, и Ёлка, и Ист.

— А что, пускай бы Грид меня прибил?

Мара даже слегка разрумянилась от возмущения.

— Что ты вообще делал за Оградой, в уделе Грида?

— Гулял. Там забавно, люди такие непуганые…

Мара всплеснула руками.

— Ист, ты это слышал? Мало нам неприятностей с домом Грида, этот ненормальный решил у него ещё и человека украсть! Ах ты глупый, жестокий мальчишка! Ты что, не понимаешь, чем могут закончиться твои игры с судьбами чужих младших? Ладно Зуево семейство и Добрыня, они лесные, между собою мы разберёмся. Но уводить человека из-за Ограды? Воздействовать на его волю, чтобы он захотел остаться здесь? Возмутительно!

— У Грида в уделе люди дохнут пачками, а ему плевать. С чего бы ему расстраиваться из-за одного-единственного потерявшегося в Торме парня?

— А эта белокурая женщина? Она родом из удела Изена.

— Не очень-то Изен беспокоится о её судьбе, — буркнул Нер себе под нос.

— Изен против вмешательств в вероятности судеб младших. Не хватало нам из-за твоих проделок рассориться ещё и с ним!

— Ну, раз это так важно, верну всех этих людей на место, туда, где взял. Никто ничего и не заметит.

— Ты что, издеваешься? Своим вмешательством ты уже исказил вероятности судеб всех этих людей!

Тут Нер рассердился всерьёз.

— Хватит на меня орать! Ист, уйми свою жену, её, видно, Ёлка покусала. Я всё понял и немедленно ухожу. Не смею больше возмущать