ему под руку, не станет везти его с собой в Лондон, а бросит тут же, на месте преступления. Убийцам не терпелось поскорее убрать сыщиков из окрестностей «Охотничьего приюта» и переключить их внимание на место, далекое от Дербишира. И, кстати, мистера Пейса застрелили вовсе не из этого револьвера. Роджер Хэверинг выпустил из него одну пулю, прихватил оружие с собой в Лондон, обеспечил себе алиби, появившись в клубе, а потом быстренько направился в Илинг – на дорогу ушло минут двадцать. Сунул пакет между прутьями заграждения и был таков. А прелестная Зои, подкравшись к пожилому родичу после ужина – вы же помните, что его застрелили в затылок? – убила его. Сунув в барабан недостающий патрон, вешает револьвер на место и начинает разыгрывать свой невероятно дерзкий спектакль.
– Кто бы мог подумать, – пробормотал я, завороженный рассказом моего друга, – и все же…
– И всё же это правда. Бьен сюр, друг мой, так все и было. Однако отыскать доказательства, притянуть эту лихую парочку к ответственности… это совсем другое дело. Конечно, я отписал Джеппу во всех подробностях о том, как именно было совершено преступление, но боюсь, милый Гастингс, что правосудие придется оставить в руках всевидящего Рока – ну, или, доброго боженьки, ле бон дьё – как вам больше нравится.
– «Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву»* [* Псалтирь 36:35], – процитировал я.
– Но воздаяние неминуемо, Гастингс, уж вы мне поверьте!
Предсказание Пуаро оправдалось. Джепп, хотя и полностью убежденный в том, что Хэверинги виновны, не смог собрать достаточно доказательств, чтобы передать дело в суд.
Огромное состояние мистера Пейса перешло в руки его убийц. Однако им не удалось избежать возмездия. Прочитав в газете, что достопочтенный Роджер и миссис Хэверинг были в числе пассажиров, погибших при крушении воздушного экспресса в Париж, я понял, что Правосудие все-таки свершилось.
V. Кража на миллион долларов
– Такое впечатление, что в последнее время пишут только о похищении ценных бумаг и облигаций! – заметил я одним прекрасным утром и отложил газету. – Пуаро, давайте оставим благородную науку сыска и вместо расследования преступлений займемся их совершением!
– Друг мой, вас манят… как это называется – шальные денежки! Жажда легкой наживы вскружила вам голову?
– Сами видите, как быстро они обогащаются, эти ловкачи! Взять хоть вот последнюю громкую аферу, – я снова потянулся за газетой. – Похищен миллион долларов в облигациях «Либерти»* [* Для оплаты огромных военных расходов в 1917 г. Конгресс США выпустил ряд долговых обязательств, известных как облигации «Либерти» или «Облигации Статуи Свободы»]. «Лондонский и Шотландский банк» перевозил эти боны в Нью-Йорк на борту «Олимпии», и они таинственным образом исчезли прямо во время рейса.
– Я читал об этом деле. Ах, если бы не злополучная маль де мер – морская болезнь! Метод Лавержье превосходно себя зарекомендовал, но годится только для пересечения Ла-Манша, практиковать его в течение нескольких дней слишком затруднительно. Если бы не страх перед недугом, я и сам с удовольствием совершил бы путешествие через океан на одном из этих великолепных лайнеров! – мечтательно вздохнул Пуаро.
– Еще бы! – горячо подхватил я. – Ведь зачастую это настоящие дворцы – бассейны, рестораны, кинотеатры, концертные и бальные залы в атриумах, окруженных пальмами – ей-богу, пассажиры, должно быть, порой забывают, что находятся в море, а не на суше!
– Поверьте, мой друг, уж если мне выпадает несчастье находиться в море – я об этом ни на миг не забываю, – уныло сказал Пуаро. – А вся эта мишура и суетные развлечения, которые вы с таким восторгом перечисляете, в моих глазах не имеют ровно никакой ценности. Зато вообразите, Гастингс, сколько преступных замыслов созревают и реализуются на борту ваших плавучих дворцов. Вот уж где рассадник гениев зла, элиты криминального мира!
Я расхохотался.
– Понятно, куда устремились ваши честолюбивые мечты! Вам хотелось бы скрестить шпаги с разбойником, похитившим облигации «Либерти»?
Нашу беседу прервала квартирная хозяйка.
– К вам юная леди, мистер Пуаро. Вот ее карточка.
Надпись гласила: «Мисс Эсме Фаркуар».
Нырнув под стол, чтобы поднять заблудшую соринку, Пуаро переместил ее в корзину для бумаг и кивнул хозяйке, приглашая впустить посетительницу.
Через минуту порог кабинета переступила одна из самых очаровательных девушек, что мне когда-либо доводилось встречать. На вид лет двадцать пять, идеальная фигурка и бархатные карие глаза. Она была одета по последней моде и обладала безукоризненными манерами.
– Сделайте одолжение, мадемуазель, садитесь. Позвольте представить моего друга, капитана Гастингса. Он помогает мне в решении различных пустяковых задач.
– Боюсь, мсье Пуаро, я явилась к вам с задачей неразрешимой, – девушка с милой улыбкой кивнула мне и опустилась в кресло. – дело касается кражи облигаций «Либерти» на борту «Олимпии». – Увидев изумление, отразившееся на лице Пуаро, она заторопилась: – Конечно, вы задаетесь вопросом, что общего может быть у меня с таким почтенным учреждением как «Лондонский и Шотландский банк». Выскажусь напрямик: это дело глубоко затрагивает меня лично, мсье Пуаро. Видите ли, я помолвлена с мистером Фи́липом Риджуэем.
– А мистер Филип Риджуэй, стало быть…
– Это он отвечал за перевозку облигаций. Конечно же, никто не подозревает его в краже, фактически, на него даже нельзя возложить вину за их исчезновение. Однако он просто с ума сходит от косых взглядов. А его дядя, к примеру, утверждает, что Филип, должно быть, случайно проговорился кому-то, какую ценность он везет. Это поставит крест на карьере моего жениха!
– А кто его дядя?
– Мистер Вавасур – один из генеральных директоров «Лондонского и Шотландского банка».
– Что ж, мисс Фаркуар, может быть, поведаете мне всю историю от начала до конца?
– Да, разумеется. Как вы уже знаете, банк собирался открыть новые филиалы кредитования в Штатах. С этой целью туда было направлено свыше миллиона долларов в облигациях «Либерти». Мистер Вавасур поручил эту миссию своему племяннику – он много лет проработал в банке и знал всю подноготную их финансовых операций в Нью-Йорке. «Олимпия» отплывала из Ливерпуля двадцать третьего числа, и утром того же дня облигации были переданы Филипу в присутствии обоих генеральных директоров банка – мистера Вавасура и мистера Шоу. Боны пересчитали, упаковали и опломбировали, а Филип тут же запер сверток в своем чемодане.
– Чемодан был с обычным замком?
– Нет, мистер Шоу настоял, чтобы на нем установили патентованный замок фирмы Хаббса. Итак, Филип уложил на дно чемодана драгоценный пакет. А за несколько часов до прибытия в Нью-Йорк пакет похитили. Корабль обыскали от рубки до трюма, но тщетно – облигации точно растворились в воздухе.
Пуаро скорчил гримасу.
– И всё же они не растворились в воздухе, мадемуазель, ведь всего через полчаса после прибытия «Олимпии» эти бумаги попали на нью-йоркскую фондовую биржу и были распроданы мелкими партиями. Что ж, несомненно, я должен прежде всего повидать мистера Риджуэя.
– Я как раз
