дар подсказывал Росомахе, что Альрик сильнее его, но в то же время разница между ними была невелика. Был какой-то тайный изъян в этом светлоголовом хёвдинге.
И впервые удача улыбнулась четверке приятелей. Их сразу взяли в этот хирд, почти без вопросов об их прошлом. Под хельтовым медом Альрик явно был слабее Росомахи, а остальные хирдманы были всего лишь хускарлами. И самое главное: хирд набрал много новых воинов! А значит, их можно переманить на свою сторону и захватить корабль, не особо рискуя своими шкурами.
Перво-наперво Росомаха решил узнать, куда ульверы спрятали привезенные богатства. На корабле их уже не было, но по некоторым оговоркам он понял, что хирдманы не успели всё распродать и потратить. Потому он подговорил хирдмана с удивительным слухом последить за Альриком и еще одним мальчишкой, который почему-то вёл себя слишком смело и заносчиво и даже препирался с хёвдингом. Но Уши вызнал мало, лишь подтвердил мысли Росомахи, что с хёвдингом что-то не то. А потом и вовсе пропал. Неужто ульверы поймали его? Что Уши им наболтал? Росомаха затаился, больше не спаивал Альрика и решил вести себя примерно, особенно после того, как ульверы ушли на несколько дней и вернулись обратно с новыми рунами. Даже Альрик стал двенадцатирунным. Пес снова заговорил о том, что пора бросать старое ремесло и либо стать обычными хирдманами, либо заняться чем-то иным.
— Лишь раз Росомаха дал себе волю, — прохрипел Гвоздь, — когда выкинул одного надоедливого мальчишку за борт. Но малец не наябедничал. Побоялся, что иначе как-то утром не проснется.
А потом на «Соколе» объявился конунгов сын с великорунной нянькой, Стигом Мокрые Штаны. И Росомахе волей-неволей пришлось отложить свои планы. Пока ходили туда-сюда по всем Северным островам, уже не только Пес, но и Гвоздь с Крюком втянулись в жизнь обычных хирдманов. Ну, а что? Кормят-поят, работенку подкидывают несложную, серебра хоть и немного, но всё же перепадает, хёвдинг толковый, попусту не бранится и не бьет никого, слова говорит разумные, хирд относится уважительно, ведь они и впрямь неплохие мореходы. Так и чего лишний раз за бедой тянутся? От добра добра не ищут! Да еще разговоры про непонятный Скириров дар, который настолько хорош, что конунг готов наизнанку вывернуться, чтоб заполучить человека с таким даром.
Но потом были земли ярла Гейра. И смерть Бешеного Пса, самого разумного в шайке Росомахи, того, кто всё время ратовал за мирную жизнь. Пока мы с Альриком бегали по тингам, слушали рассуждения насчет Бездны и сарапов и гоняли солнечных жрецов, Росомаха вовсе утратил всякое здравомыслие. Он почему-то вбил себе в голову, что это ульверы виноваты в гибели Пса, а потому должны поплатиться.
— Он твердил, что мы должны забрать все богатства у хирда, — говорил Гвоздь. — Иначе Пес погиб зазря. Что надо убить Альрика, которого впору звать не Беззащитным, а бесхребетным, раз он так просто отдал хирд мальчишке. И наглеца Кая тоже, чтоб не зазнавался. Подумаешь, Скириров дар! Что толку, если сам слаб и глуп.
Тогда-то Росомаха и запрятал на «Соколе» пару бочонков с хельтовым медом, да не с простым, а особым, крепче и ядренее прежнего.
— А чего же ядом не отравил? Так же надежнее было бы? — спросил я.
— Он хотел. Да мы в ядах не очень понимаем, а брать у кого-то Росомаха поостерегся. И мы с Крюком не хотели так. Бесчестное это дело — травить врага.
Простодушный коротко хохотнул. Я глянул на него. Было б у Простодушного чуть поменьше разумности да побольше горячности, так он бы растерзал бы Гвоздя голыми руками. Впрочем, Херлиф мог это сделать и раньше, еще на том острове, но нарочно оставил в живых и Беспалого, и Гвоздя. Чтоб вызнать правду да наказать предателей покрепче. Как по мне, столь расчетливый нрав даже мешал Херлифу. Если бы он вел себя увереннее, яростнее, живее, так за ним бы пошли многие. А так Простодушный кажется слишком скромным и равнодушным, что ли.
Но, несмотря на гнев, Росомаха выжидал удачный момент. Пока мы ходили по деревням ульверов, то ночевали в этих самых деревнях, угощались дареными напитками, и шанса так и не предоставилось. И вот в Хандельсби он слышит, что хирд пойдет в Альфарики, да еще и с тамошним купцом.
— Мы с Крюком говорили, что надо уходить, бросить Альрика и перейти под другую руку. Нынче время темное, всем нужны добрые воины. Скажем, что ушли из вольников, потому что не хотели оставлять родную землю, пока та в опасности. Мы говорили ему. Но он намертво уперся. Кричал, что не спустит гибель Пса с рук.
— А почему сами не ушли? — спросил Рысь.
— Он бы нас убил. Он так и говорил. Говорил, что мы теперь до смерти повязаны. Был бы жив Пес, может, всё иначе бы сложилось. Только Пес мог его утихомирить.
Не будучи дураком, Росомаха прекрасно понял, что мы загрузили на «Сокола» немалое богатство, и решил, что больше ждать нечего. В Альфарики он плыть не хотел, ведь немало купцов прошло через его руки, немало он поизмывался над их людьми. Вот так вернется в тот же Раудборг, какой-нибудь мелкий карл, которого толком и не заметишь, узнает его, доложит городским хирдманам, и всё. Скоро будешь болтаться на суку, хельт ты там или не хельт.
— А куда награбленное бы дели?
— Были у Росомахи знакомцы. На Альдоге мы ведь тоже не столько серебро, сколько товары брали: пушнину, воск, меда, добрую сталь. Отдавали хоть и в два-три раза ниже обычной цены, зато тихо. Мы ведь не серебром, а кровью за этот товар платили. А кровь нынче дешева.
Чем больше говорил Гвоздь, тем спокойнее и рассудительнее он становился. Будто с каждым словом он снимал с себя тяжкий груз. Руки его уже не тряслись, взгляд из затравленного стал отрешенным, равнодушным. Он готовился к смерти, а подле нее страху места нет.
— И каков был план?
— Напоить всех, выждать, пока уснут. Перво-наперво убить Альрика, Кая и бриттландского парня. У них самые высокие руны. Бриттландца поручили Беспалому. Так он должен был доказать, что достоин войти в долю. Альрика хотел убить сам Росомаха, а Безумца Крюк. Я прикрывал бы их стрелами. В броне ведь спать не ложатся, так что мы могли б справиться.
— Как Беспалого уговорили?
— Это всё Росомаха. Он с первого дня прощупывал всех принятых вместе с нами. Со старыми хирдманами говорить толку нет, мало ли, как давно они с Альриком. Да и любой видел, что ульверы под Скирировым даром Кая никогда против своих не пойдут. Крюк должен был убить Кая до того, как его дар пробудится. Росомаха видел, что мальчишка пока не научился с ним управляться, обычно либо стена щитов нужна, либо чтоб хирдманы рядом бились. Кто ж знал, что он под Бездновым пойлом сумеет пробудить дар?
— Про Беспалого…
— Что про него говорить? Гнилой человек. Стоило шепнуть ему про богатства, как он вмиг согласился. А вот остальные покрепче оказались. Синезуб даже не понял, о чем с ним Росомаха толковал. Отчаянный вовсе не жаден, да и больно ему в хирде нравилось. Свистун как руну получил, так больше ни о чем и не мечтал. Слухача вон уговорили, да пропал он. А, еще были братья Старший и Младший. Вот они смекнули, что к чему, лезть в драку не стали, но из хирда ушли. Не захотели оставаться там, где хирдман под хёвдинга роет.
Я устало откинулся на спину. Нога снова разнылась, под повязками жестоко чесалось, но чтобы дотянуться до того места, нужно было напрячься и сесть, а садиться нельзя. Потому я скреб ногтями по лавке, чтобы хоть как-то отвлечься от ноги.
Самое главное мы узнали: за Росомахой никого нет. Он всего лишь разбойник, чудом добравшийся до десятой руны.
Решение насчет Гвоздя вынесли быстро: смерть. Но смерть не поганая, а от меча. Гвоздь никого так и не убил, неплохо выдержал пытки, преодолел страх и заслужил наше уважение. Осталось решить, кто именно его убьет, ведь казнь — это не только возмездие, но еще и благодать.
Я бы с удовольствием получил десятую руну, залечил вмиг все раны, сожрал твариное сердце и стал бы хельтом, да только от убийства девятирунного мне ничего не перепадет. Альрику расти в рунах нельзя, пока мы не изгоним Бездну внутри него. После недолгих раздумий мы отдали Гвоздя Эгилю. Тот до сих пор был на седьмой руне, и до новой ему оставалось совсем немного.
