укладывать обратно.
Сейчас же, не дожидаясь разрешения, Эмемкут одним прыжком сиганул к порогу и вылетел за дверь.
— Стой, дурак! — заорал Стеллер ему вслед. — Гамаши одень!
Завидев внука, старуха неожиданно гулко гаркнула. Потом поманила его и принялась сосредоточенно и недоверчиво ощупывать ему ногу.
Стеллер, вздохнув, встал с лавки, поднял гамаши и вручил их Лорке:
— Иди отдай дураку, что ли. От перелома спасли, теперь ноги обморозит.
Лорке было зазорно, точно слуге барину, тащить чужие сапоги:
— Замерзнет — вернется, — недовольно буркнул он.
— Но-но! — прикрикнул на него Стеллер. — Кто здесь доктор? То-то!
Лорка нарочито неторопливо обулся. Взял в щепоть Эмемкутовы гамаши с брезгливым выражением на лице, вышел за порог. И воротился обратно.
— Ты чего вернулся? — накинулся на него Стеллер. — Али еще охота поспорить пришла?
— Нету твоего Эмемкута, — Лорка зло бросил гамаши в угол. — Ни его, ни бабки его. Убег как есть, без сапог.
* * *
— Аз… буки… веди… — дети, сидевшие в рядок у избы Стеллера, хором повторяли.
Стеллер прохаживался туда-сюда с большим ивовым прутом в руке и красноречиво похлопывал по нему ладонью. Были здесь мальчишки всех возрастов — от пяти-шести до пятнадцати, да еще пара взрослых мужиков, пожелавших обучиться грамоте в школе, которую Стеллер гордо именовал «Первою Камчацкою».
Лорке это учение было уже зазорно — мать научила его читать и писать еще в Якутске, однако он по привычке частенько сюда захаживал.
Весна принесла на Камчатку туманы. Снег сошел быстро и бурно, хотя, как говаривали, на западном побережье ледяное дыхание Охотского моря еще ощущалось, и снег еще вовсю лежал в долинах.
После того как море освободилось ото льда, и снаряжение флотилии завершилось, потянулись дни томительного ожидания. Отец целыми днями пропадал у командора, разрабатывая окончательный маршрут. Лорка от нетерпения не знал, чем себя занять. Скоро, скоро уже экспедиция начнется!
— Как складываешь, олух? Ты по пальцам хоть сосчитай! — Стеллер вытянул прутом непонятливого ученика.
Тот закусил губу и начал считать заново.
Лорке почудилось какое-то движение в конце улицы, и он вытянул шею, стараясь узнать прохожих. По кухлянкам и непокрытым черным волосам он узнал камчадалов. После зимнего бунта они появлялись в остроге нечасто. К его удивлению, двое мужчин направились прямиком к Стеллеру. Тот, завидев их, заулыбался, потряс гостям руки:
— На сегодня все! — зычно крикнул он ученикам и под вздохи облегчения поманил к себе Лорку. — Ну что, юнга, долго ли еще отплытия ждать?
— Отец сказывал, к Троице ближе, — уныло сказал Лорка. А ведь еще и Пасха не пришла!
— Тогда вот что я тебе скажу, — Стеллер хитро прищурился. — Этот вот Эрем. А это Галгал. Они с того становища, где наш друг Эмемкут проживает. Неподалеку отсюда их летний лагерь. Их старейшина ко мне послал, поговорить желает. Я, конечно, поеду. Не желаешь ли друга навестить да компанию мне составить?
— Хочу! — радостно вскинулся Лорка. — Только надо отца просить, чтоб отпустил…
— Эрем говорит, они тут верстах в пяти, не больше! — пожал плечами Стеллер. — Завтра на рассвете выйдем, к вечеру вернемся. Эмемкут велел привет тебе передать, токмо я подумал, ежели ты сам явишься, оно лучше будет.
Отец против похода не возражал, — напротив, обрадовался, что камчадалы сами за Стеллером послали.
«Он у них теперь в большом почете, навроде шамана, потому что многих после того бунта вылечил, — объяснил отец Лорке. — Потому они его не тронут и тебя с ним. А поедете — глядишь, и прошлое забудется, торговля снова пойдет. А то весь поток шкурок через Большерецк пошел. А соболей-то здесь, Лоренц, сколько! Не держали бы дела — ей-ей, твоей матери бы на шубу настрелял!»
Тем не менее Лорка всю ночь ворочался с боку на бок, боясь проспать и осрамиться перед попутчиками. Встал затемно, умылся холодной водой, сунул за пазуху толстый ломоть хлеба и помчался к Стеллеру. Тот уже был на ногах. Завидев Лорку, одобрительно хмыкнул и немедленно навьючил его большим мешком с сухарями и юколой:
— Как же в гости без гостинцев?
Себе на спину Стеллер приладил второй мешок (пустой) и странный длинный ящик.
Камчадалы появились, едва они закончили сборы — они ночевали у Стеллера на заднем дворе, расстелив прямо на земле свои кожаные одеяла.
Вышли в густом утреннем тумане. Лорка, еще ни разу не покидавший Петропавловский острог (из-за зимних событий отец строго-настрого запрещал ему уходить одному), был в полном восторге. Камчадалы шли впереди, поднимаясь вверх по руслу маленькой речки, одной из многих, стекавших к морю.
Когда поднялись повыше, туман рассеялся, показав вдалеке величественные горы с ослепительными ледовыми шапками и склоны холмов, усеянных белыми и желтыми цветами. Вокруг вовсю заливались весенними трелями птицы.
— Гляди! — Стеллер вдруг схватил его за руку.
На другом берегу Лорка увидел большое бурое пятно и не сразу понял, что это тощий медведь, сосредоточенно роющий лапами землю. Вот медведь потянул носом воздух и воззрился на них маленькими сонными глазами. Лорка замер.
— Правду ли говорят, камчатские медведи пугливые? — вдруг спросил Стеллер Галгала.
— Правда, — безмятежно кивнул камчадал.
Тогда Стеллер неожиданно поднял с земли камень и кинул в медведя. Тот, всхрапнув от неожиданности, припустил наутек, смешно подбрасывая тощий зад.
Стеллер, очень довольный собой, вытер руки о штаны:
— Видал?! Будешь мне свидетелем! С Саввы теперь водки штоф причитается!
По дороге им еще пару раз попадались медведи, — должно быть, их в округе целая пропасть. Вообще в округе кипела жизнь. Лорке удалось издали увидать парочку лисиц, токующих каменных куропаток… Огромный желтоклювый орел опустился неподалеку на сухое дерево, нахохлил воротник коричневых перьев и проводил их немигающим взглядом.
— Белоплечий орлан, — торопливо бормотал Стеллер. — Подержи-ка, друг мой…
Лорке пришлось растолковывать камчадалам причину остановки, — Стеллер, вытащив из ящика блокнот для зарисовок и угольный карандаш, целиком погрузился в работу. Заглянув ему через плечо, Лорка поразился тому, насколько верным вышел рисунок: огромная птица, прорисованная короткими штрихами, сидела, вцепившись мощными лапами в ветку и смотрела… оценивающе.
К полудню камчадалы свернули с русла, прошли по гребню каменистого холма и принялись спускаться в долину. Лорка увидел, что море здесь глубоко вдается в берег узким извилистым мысом. Причудливо выветренные скалы стояли грудой беспорядочных столбов по обе его стороны. У небольшого ручейка, вливавшегося здесь в море, виднелись крытые соломой крыши.
Издали почуяв их, зашлись лаем собаки.
Однако их, видно, ждали, потому что камчадалы не выказали никакого беспокойства, спокойно привязали собак и занялись своими делами. А вот дети, напротив, высыпали из юрт наружу и понеслись к тропинке.
К тому моменту, когда путники спустились
