на уши, ученик, э-э-э… да всех крутых шиноби подряд! Ты и учитель неплохой — сколькому мы с Данзо и остальными научились у тебя! Не говори мне, что все, что тебя интересует — это банальные бои.
— Тебе же тоже нравится сражаться, — вновь пожал плечами Сенсома. — Так пойми. Я — тот, кто я есть. Дай мне денег и, хм… ну пусть будет «девушку», и я буду доволен. Дай мне достойного противника, и я буду счастлив! Я просто знаю, чего я хочу. И мое желание достаточно простое. Хотя Тоширо показал, что мне кое-чего не хватает…
— Чего же?
— Техник. Инструментов, с помощью которых я смогу создать больше вариантов для своей победы. У меня не так много слабостей, но они есть. Я должен придумать что-то новое.
— Охо-хо! Создатель двух запретных техник высшего класса вновь начинает мозговой штурм! Я даже боюсь представить, что такое у тебя родится, если честно!
Юноши вновь замолчали. Сенсома пытался набросать хоть примерный план того, какая техника ему нужна. С таким планом можно будет пойти к тому же Тоширо и что-нибудь спросить. Не факт, что Узукаге, все же, поделится с чунином какой-нибудь супер-секретной информацией, но и изобретать велосипед не стоит, лучше сначала узнать, не существует ли он уже? Хирузен же обдумывал слова друга. И пришел к выводу:
— Значит, мне всего лишь нужна цель? Идея, которая будет… двигать мной?
— А? — Сенсома не сразу смог уловить суть вопросов, все еще находясь в своих раздумьях, но быстро сориентировался. — А, да — идея. Цель. Называй как хочешь. Ты вот что любишь больше всего на свете?
— Коноху, — не задумываясь ответил джонин, а потом смутился. — Глупо, да?
— Нет, не глупо. Необычно. Я бы даже сказал — неожиданно. Но не глупо, — Сенсома и правда выглядел немного удивленным. — Не знал, что ты такой патриот. Но ладно. Воля Огня в тебе сильна, так иди за ней. Это поможет тебе… найти себя.
— Я не особо понял, как Воля Огня уберет мое раздолбайство, — усмехнулся Хирузен. — Но если я поставлю себе цель стать Хокаге, то, думаю, смогу чего-то достичь.
— Твое раздолбайство, как и молодость, пройдет, — спокойно отвечал друг. — Когда-нибудь. Как-нибудь. Пока ты в Хокаге не годишься, но уже на верном пути. Определился, чего хочешь, теперь делай это. Защищай деревню, оставаясь верным Воле Огня. Я же тоже раньше был… немного другим.
— Каким? — Сарутоби скептично изогнул бровь. — Не любил сражения? Или различал цвета?
— Цвета различал, — кивнул спокойно Сенсома. — А еще — использовал окружающих, чтобы… Чтобы добиться желаемого. Относился ко всем вокруг как к инструментам. Это было очень давно.
— И что случилось? — Хирузен впервые слышал о таком. Чтобы вежливый и обходительный, пусть и немного холодный поначалу Сенсома был… таким? — Что сделало тебя… ну…
— Человечным, — подсказал юноша другу. — О, всего ничего — лишь предательство учителя, почти бога во плоти, почти члена семьи. Мадара, уйдя из Конохи, показал мне, что этот мир… — он закашлялся, вспомнив, что не стоит говорить однокласснику всего. — В общем — после его предательства, я начал смотреть на людей, как на людей. Потому что инструмент не предал бы. Не вызвал бы тех чувств. Твое раздолбайство, надеюсь, исчезнет меньшей ценой.
— Надеюсь, — выдохнул Сарутоби грустно.
Ему целый день есть о чем подумать.
* * *
Местом встречи Тоширо и Аобы оказалась резиденция семьи последнего. Как гости поняли из слов Узукаге, Аоба-сан руководил местной полицией и теми безликими, которых они видели у лифта. Да и военные дела, в основном, лежали на нем.
По дороге к резиденции, юношам пришлось словить на себе множество заинтересованных взглядов от прохожих, казалось, узнающих их. Это было странно, до тех пор, пока одна молодая девушка (явно не Узумаки, судя по волосам), из гражданских, не подбежала к смутившемуся Хирузену и поцеловала его в щечку, оставив в руке записку.
Узукаге приподнял бровь, Данзо тихо шипел о том, какой его друг придурок, а Сенсома открыто ржал, сумев-таки припомнить, как прошлой ночью Тоширо решил продемонстрировать «мастер класс!» и, наложив на своего клона иллюзию, отправил его к этой самой девушке. Иллюзию, естественно, он сделал с Хирузена.
Но рассказывать об этом не стал, так что к Аоба-сану на прием все, кроме него, пришли немного задумчивыми.
— А я-то где был в этот момент?! — тихо прошептал Данзо на ухо Томуры, пока остальные отвлеклись.
Он не знал того, что знал Сенсома, но ему просто было интересно, где он недоглядел.
— Протри белой тряпочкой свою память, — хихикал Сенсома. — Тебя оглушил тогда Хирузен.
Гендзюцу, с помощью которого Данзо промывали память четырежды (!) за ночь, оставило от себя лишь смутные обрывки. Шимура сразу понял, что технику ставили все трое — слишком запутанно, но зато без особых ошибок, она выглядела, да и чакры там намешалось. И это привело его в ярость…
— Что ты ему такого сказал? — опасливо косясь на друга, спросил Сарутоби. — Он же сейчас готов нас сожрать!
— Забей, — отмахнулся Сенсома. — Будет лучше, если ты ничего не узнаешь.
Тем временем Узукаге и его «свиту» пригласили войти. Аоба-сан действительно был приверженцем традиций, что наглядно демонстрировало убранство дома, выглядящее весьма старомодно. Большой и высокий дом, служащий резиденцией его семье, вмещал в себя множество людей, а в подвале еще и имел что-то типа полигона или арены, в несколько раз меньшей той, на которой недавно сражались Сенсома и Тоширо.
Но их вели не туда, а в главный зал, в котором, очевидно, принимались гости. Огромный стол, мягкая мебель, камин. Все в комнате было обставлено так, чтобы показать богатство и власть хозяина, но при этом не выглядеть зазнавшимся хвастуном. У неизвестного, поставившего себе такую цель, это действительно получилось, и все пришедшие, даже полыхающий изнутри Данзо, мгновенно настроились на деловой лад.
Аоба-сан оказался невысоким, по сравнению с тем же Узукаге, но в меру симпатичным и крепким мужчиной средних лет. Точный возраст, в силу того, что он принадлежал к клану Узумаки, угадать было сложно, но Хирузен бы сделал ставку на то, что ему меньше семидесяти — красные волосы еще не выцвели, а в глазах чуть меньше опыта и… «всезнания», которые наблюдались во взгляде Тоширо.
Тут же стояли красноволосые шиноби разных полов и возрастов. Четырнадцать чунинов, три джонина и один генин застыли у стенки, ожидая приказов. Узукаге поморщился,
