возбуждаем? — Кораблёв вопросительно глянул на Самандарова.
— Возбудить не проблема. Перспектива какая? — потёр лысину следователь.
Расхлёбывать кашу в случае неудачи предстояло ему.
— О перспективах сейчас не говорим. Говорим об основаниях для возбуждения уголовного дела, — зампрокурора таранил защиту. — Достаточные основания имеются?
— Формально имеются, — с заминкой согласился Самандаров.
— И повод и законные основания в наличии, Рафаил Ильич! — Кораблёв изрёк с профессорской назидательностью.
При этих словах Яковлев приободрился. В рамках расследования уголовного дела его шансы вернуть утраченное возрастали. Кроме того, появлялся лишний оправдательный довод перед начальством.
«Прокуратура не считает ситуацию безнадёжной, товарищ полковник!»
— По какой статье возбуждаемся, Александр Михайлович? — воодушевления в голосе Самандарова не наблюдалось.
— Двести девяностая, часть вторая[74].
— В отношении конкретного лица?
— А по другому как? В отношении неустановленного — глупо. Чего голову в песок прятать?
— Обыски во всех кабинетах будем проводить? — комитетчик напомнил следователю о его решительных намерениях.
— Погоди, Тимур Эдуардович, шашкой махать, — Кораблёв поморщился, как от кислого. — Это исполнительная власть, а не колхоз «40 лет без урожая». Глава уже звонил Аркадьичу, возмущался, что вы там тридцать седьмой год устроили, людей свободы передвижения лишили. Определяйте приоритеты. Сколько всего кабинетов соединяет эта шайтан-труба?
— Шесть кабинетов, в них одиннадцать работников. В одном кабинете один человек сидит, а в пяти — по двое. Одна сотрудница в декретном отпуске. Живых имеем десять душ.
— Нарисуй схему с номерами кабинетов и фамилиями сотрудников, — заместитель прокурора подвинул майору лист бумаги и фломастер.
Яковлев набросал шахматку, ориентируясь на штатное расписание.
— Скорее всего, Левандовский скинул деньги в кабинет, где сидит один человек, — резонно предположил Самандаров. — Кто его близкие связи?
— Его зам Темляк и главный специалист Шаталова. Собутыльник и любовница.
— Ага, как раз они-то поодиночке и сидят! У Темляка — отдельный кабинет, а у Шаталовой — соседка в декрете, — оживился следователь. — Их надо трясти в первую очередь.
— Триста второй кабинет из списка сообщников можно исключить, — сообщил Яковлев.
— Кто там у нас квартирует? — Кораблёв обратился к схеме. — Круминьш и Баранова?
— Баканова.
— Писать надо понятно, товарищ майор, — зампрокурора жирно обвёл букву «ка». — Почему исключаем триста второй?
— Есть причина, Александр Михайлович.
— Поня-атно, кто-то из двоих — ваш агент. Или оба? Хорошо, этих минусую. Остаётся проверить восемь человек.
Обыски решили провести в кабинетах Темляка и Шаталовой, в остальных (в том числе, и в триста втором, чтобы не подставить доверенное лицо) ограничиться осмотрами.
— Я правильно понимаю: в ходе обысков помещений проводим личные обыска работников, в них находящихся? — Яковлев не собирался ограничиваться полумерами.
Масштабы затеваемого мероприятия при отсутствии гарантий их результативности тревожили Кораблёва. Дело предвещало скандал.
— Учитывая предмет поиска, личные обыски нужны, — очень серьёзно сказал он. — Финт с деньгами явно был заранее продуман, значит, соучастник сто раз мог от них избавиться. Но искать надо по полной, а то потом не оправдаемся, почему халявили.
— Для личного обыска Шаталовой нужна женщина, — напомнил Самандаров.
— Наша секретарь подойдёт? — прищурился фээсбэшник. — Она прапорщик.
— Как сотрудник органа дознания, почему бы и нет? — обсуждаемая деталь не носила для Кораблёва принципиального характера.
— Только её надо заинструктировать насчёт процедуры обыска и как протокол составлять.
— Мою стажёрку дадим в понятые, она всё продиктует, — следователь моментально нашёл решение.
При других обстоятельствах заместитель прокурора непременно подколол бы подчинённого насчёт универсальной стажёрки, но сейчас обстановка к шуткам не располагала.
Давая Самандарову руководящие указания, Кораблёв обеспечил его бумагой и ручкой для конспектирования. Рафаил знал, что отмазка: «Я и так всё запомню» не прокатит, и потому на клочке, косо оторванном от стандартного листа, молча черкал одному ему понятные каракули.
Через пять минут, загруженный вводными по ватерлинию, листая на бегу материал, он метеором унёсся к себе.
Оставшись с зампрокурора наедине, Яковлев произнёс с чувством:
— Александр Михалыч, спасибо тебе большое за поддержку. За мной не заржавеет.
Кораблёв это знал. В последнее время ФСБ, восстановив былую мощь, на участке борьбы с оргпреступностью и коррупцией постепенно занимала нишу слабеющего РУБОПа. Прокурорское следствие нуждалось в качественном оперативном сопровождении. Иногда — в неформальном.
Закурили каждый свои. Майор поёжился:
— На дворе теплынь, а у тебя зябко.
В окно кабинета, выходившее на северо-восток, солнце заглядывало лишь на пару утренних часов. Остальное время в помещении было сумрачно и промозгло, как в погребе.
— Через неделю лето, а с обогревателем сижу. После обеда вот выключил. Кислород сжирает, собака, недуром. Башка от него трещит, а вырубишь — сразу колотун, — пожаловался Кораблёв.
Его предшественник в этом каменном мешке заработал хронический бронхит.
К слову, выглядел Саша неважно. Под глазами не просто тени лежали, мешки набрякли от хронической усталости. Кожа имела землистый оттенок. Ранние залысины на лбу теснили русые кудри. Модельная стрижка, чисто выбритые щёки и подбородок, белоснежная рубашка, идеально завязанный шёлковый галстук, костюм не из дешёвых придавали ему вид ухоженный и презентабельный, но, увы, не омолаживали. Заместитель прокурора казался значительно старше своих тридцати с хвостиком.
— Пора кабинет менять на комфортабельный, с кондиционером, — комитетчик подбодрил дежурной фишкой.
Кораблёв также дежурно отшутился:
— Лучше маленький, да свой!
Сильно затягиваясь «Винстоном», добавил с минорной усмешкой:
— Как бы вскоре и такой каморки не лишиться!
— Думаешь, у Левандовского есть поддержка там? — Яковлев ткнул дымящейся сигаретой в потолок.
— Да ваш Левандовский — тьфу по сравнению с мировой революцией! — прокурорский пихнул окурок в пепельницу. — Я, Тимур, в первой половине дня должен был возбудить дела на начальника милиции и всех его замов!
Майор краем уха слышал про объявленный Генпрокурором крестовый поход на МВД под флагом борьбы с укрывательством преступлений. Думал, что это рядовая кампанейщина, энергия которой уйдёт в свисток.
— Всё так серьёзно? — не проявить участия к проблемам человека, от решений которого напрямую зависела его карьера, Яковлев не мог.
Хотя своя беда затмевала сейчас белый свет.
«Пять тыщ американских рублей просрал! Генерал с ливером меня сожрёт!»
— Ла-адно, прорвёмся! — бодрость Кораблёва казалась натужной.
Фээсбэшник ловчился пристроить дотлевший до фильтра бычок в переполненной пепельнице. Как в архаичной игре в бирюльки, здесь требовалось не потревожить сложную конструкцию окурков, ранее упокоенных в массивном хрустальном изделии.
Хозяин кабинета дымил, как паровоз. В сутки едва укладывался в две пачки!
— С твоего разрешения, Александр Михалыч, двину к себе. Доложу начальнику и в область, какую кучу обысков с осмотрами контора должна проводить. Их всех кондратий хватит. Старое поколение… Чихнуть боятся. На всякий пожарный не прощаюсь. Я на звонке!
— Звони в любое время, — заместитель прокурора приподнялся со стула, подал руку.
Не успела закрыться за майором дверь, в щель просунулась заискивающая физиономия милицейской следачки Поляковой.
