переодеться? — Алиса метнулась к встроенному шкафу.
Там она держала походный гардеробчик.
— Форма одежды номер раз! Каска, трусы, валенки! — выдал Рафа хохму из армейского юмора.
Алиса надула губы, фельдфебельские остроты её коробили.
— Ну сколько можно?
— Отставить переодевание! Работаем в комфортных условиях. Пусть в мэрии оценят стройность твоих ножек!
Любой комплимент — бальзам на нежное девичье сердце. Алиса благодарно улыбнулась. Зная достоинства своей фигуры, она отдавала предпочтение рискованно коротким юбкам. Благо, погода поощряла.
Не церемонясь, Самандаров шумно отхлебнул из кружки. Выудил из надорванного пакета пару сушек. Дробно захрустел. Сегодня он снова сэкономил на обеде и, соответственно, на здоровье.
Захлопнул фрамугу, подёргал ручку сейфа, проверяя — закрыт ли, одновременно выплеснул остатки кофе в пепельницу, схватил следственный чемодан, забрызганный барельефно засохшей грязью, и с высокого старта рванул на выход.
Стажёрка, привычная к темпоритму наставника, поспешала. Под окном ждал болотного цвета «Volkswagen Golf IV», Рафин первенец, приобретённый в прошлом году. Быстро и безвозвратно вжившись в шоферскую шкуру, Самандаров планировал осенью поменять «гольфик» на более комфортабельную «Nissan Almera».
По проспекту он мчался, будто на пожар. В салоне неистовствовал технопоп. Идентичные элементы электронной музыки повторялись бесчисленное количество раз. Алиса, сцепив зубы, пыталась не дать какофонии выклевать ей мозг. Хорошо, что путь оказался близким.
Свернув под запрещающий знак, Рафаил вырулил к монументальному зданию горадминистрации. Не снижая скорости, воткнул «Golf» между «Соболем» с тонированными стёклами и чёрной «Волгой-3110», припаркованными на краю стоянки. Милл и метраж! Из авто пришлось буквально выкручиваться, дверцы едва приотворились.
Навёрстывая упущенные секунды, следователь ломанулся рысью. Стажерка боялась отстать. Пункт Б, в который они стремились, был ей неведом. Взбегая по лестнице, обеими руками рефлекторно прижала к бёдрам волнующуюся юбочку, предотвращая возможность апскирта.
Залетев в кабинет главного архитектора, являющийся теперь местом происшествия, Рафаил обнаружил там виновника торжества, посаженного в угол подальше от окна. Руки его лежали на коленях и были сцеплены наручниками. Вызывающе задрав острую бородку, чиновник вперил взор в новое действующее лицо.
Сидевший рядом с ним мужчина в строгом костюме перестал поигрывать очками со сложенными дужками и вопросительно вскинул бровь.
— Старший следователь прокуратуры Самандаров! — факирским жестом Рафа выхватил из кармана удостоверение.
Мужчина разрешающе кивнул. До оперативников областного УФСБ фамилия следователя, которому предстояло принимать решение по материалу, была доведена.
Самандаров огляделся. Возле окна громко перешёптывались две девицы, по логике — понятые, организованные чекистами. Под укоризненным взглядом прокурорского они умолкли.
Привалившийся к шкафу управделами Мяхлов отстранённым видом демонстрировал, будто он здесь человек случайный и происходящего не одобряет. С ним Рафаилу доводилось прежде контактировать. Скользкая устрица. Даже имя-отчество его не поддавались запоминанию.
«Смотри-ка, чтит контора УПК, — мысленно одобрил следователь. — Не забыли представителя организации задействовать».
Несолидного вида паренёк с хвостиком, елозившим по воротнику джинсовки, сидя за приставным столом, что-то писал. Щурясь, Рафа заглянул ему через плечо, увидел, что составляется протокол.
Озадаченно покрутил головой на неуставную причёску сотрудника и сказал ему:
— Закругляйтесь. Я сейчас дополнительный осмотр буду проводить.
Распахнул на коленке чемодан, выдернул желтоватый бланк, зафиксировал его зажимом на пластмассовом планшете и вручил практикантке. В силу суматошности характера у Самандарова не хватало терпения разборчиво выводить буквы, поэтому почерк он имел отвратный. Алиса в качестве секретаря здорово выручала.
— Где мой адвокат?! — напористо произнёс архитектор. — Почему до сих пор не вызван мой адвокат?!
Он ставил ударение на притяжательное местоимение. Рафаил возгласы проигнорировал. Молчали и фээсбэшники. После появления следователя главным процессуальным лицом на месте происшествия стал он.
Самандаров впервые видел пневмопочту, но, обладая инженерным складом ума, принцип действия ущучил сразу. Легковесные контейнеры перемещались по трубопроводам под действием сжатого воздуха. Конструкция не позволяла установить адреса отправлений.
С видом человека, точно знающего, что делать, следователь позвонил начальнику ЭКО[71] и потребовал прислать техника-криминалиста.
— Снимем пальчики и узнаем, кто последний отправлял корреспонденцию! — сообщил он, бросая многозначительный взгляд на архитектора.
Тот презрительно фыркнул. Пустопорожность угрозы была очевидна пятикласснику, а здесь собрались взрослые люди.
— Ослабьте наручники! Мне больно! — не попросил, потребовал Левандовский.
Оперативник наклонился к нему. Раздался негромкий скрежет фиксатора.
— Так нормально? — справился для верности чекист.
«Либеральничают! Сюда бы рубоповцев! Денис Владимирыч Давыдов затянул бы козлобородому манжеты на максимум. Не спереди, а за спиной! И поставил бы рылом к стене. Нигде не написано, что подозреваемый обязан сидеть! Пусть он и белый воротничок!» — клокотал от праведного гнева Рафаил.
В ходе осмотра главное внимание он уделил тому, как работает пневматическая почта. Отправил во все шесть адресов по капсуле, внешне напоминающей увеличенную пластиковую облатку киндер-сюрприза, составленную из двух половинок. При каждом отправлении устройство издавало глухой отрывистый хлопок. Переходивший из кабинета в кабинет сотрудник ФСБ шесть раз сообщил Самандарову по мобильному телефону: «Груз поступил».
— Не наигрались в детстве? — желчно поинтересовался архитектор.
— Ага, оно у меня трудное было, — поддакнул остряку Рафа.
В действительности, кроме удовлетворения любопытства, он экспериментальным путём установил, что система локальной доставки корреспонденции полностью исправна. Данный факт, подтверждавший возможность фигуранта избавиться от предмета взятки, нашёл отражение в протоколе.
К концу следственного действия приехал Яковлев, выглядевший напряжённым.
— Что от нас требуется, Рафаил Ильич? Говорите, всё сделаем! — интонация обозначила самый решительный настрой.
— Тимур Эдуардович, гражданина архитектора увозите, — Самандаров торопился перенести игру на своё поле. — Хоть посвободнее в помещении будет. Он всё равно от подписания документов отказывается.
— Куда меня?! — заволновался Левандовский. — В КПЗ[72]?! На каком основании?! Я ни в чём невиновен! И где, чёрт возьми, мой адвокат?!
— Проследуем к нам в отдел, — Яковлев отвечал по пунктам. — Адвокат Сизов находится в областном суде. Сотовый телефон у него отключен. Предположительно освободится к семнадцати часам. Плюс дорога из Андреевска.
— Может, вам дежурного адвоката предоставить? — подсказал следователь.
— Подставного? Увольте, — лексика главного архитектора казалась нарочито архаичной, — Владилен Вадимович, окажите любезность, присмотрите тут за ними. Как бы не подкинули какую дрянь.
Окаменевший управделами ожил, почтительно изрёк: «непременно». Для полного ощущения театральности диалога второстепенному персонажу не хватило свистящего словоёрса[73].
Впрочем, ни у деловитого следователя прокуратуры, ни у молчаливых сотрудников ФСБ, ни у криминалиста, перемазавшего все пригодные следовоспринимающие поверхности графитовым порошком, ни у подружек-понятых, измаявшихся от вынужденного молчания, подобной художественной ассоциации не возникло.
12
21 мая 2004 года. Пятница.
16.20–17.00
В кабинете Кораблёва начинался мозговой штурм. Чтобы не мешали, заместитель прокурора закрыл дверь изнутри, отключил городской телефон. На столе его царил идеальный порядок, материал в отношении архитектора был сложен аккуратной стопочкой. Записи, сделанные в процессе изучения, состояли из одиннадцати позиций.
— Первый вопрос. Дело
