неожиданно тяжким.
«Серко…» – позвала Анюта из комнаты и, уняв дурные предчувствия, сын переступил через порог.
Старшая сидела на койке, задумчиво сложив пальцы под подбородком. Русые волосы гладко расчёсаны, лицо ещё пылает румянцем от недавно проявленных чувств. Перед матерью лежал перевёрнутый стул, с которого только что сорвалась Влада. Серко поднял его и сел перед глазами Волчицы. На языке вертелся вопрос «Что случилось?», но он не решился спросить.
– Сестрима твоя – неслух мятежный, – легко угадала его мысли мать. – Хоче жить токмо ярью. Дух в ней сильнай, жаждет покорить собе Владу, а она с ним играетси… мыслит, ще Зверь не изволитси никогда…
Мать прервалась. Испытывая Серко голубыми глазами, она заговорила о том, что тяготило Анюту уже долгое время:
– Прорёк ли ты сестре о проклятии?
– Нет.
– Пусть так, она догадалася. Токмо не ведат за кою вину кара сея и пощто цена така страшная. Ще ты знае о смертях округ Влады?
– О тех юношах, что были сестре милы, да и сгинули после залога?..
– Так глупы девки в чернухах болтають, – оборвала его мать. – Кличут её «Одинокою Вълчицею», нешто от любви к Владе можно с жизнью расстатьси. Но ще ты проведал о сем?
Серко замялся и ему стало стыдно, ведь он судил сестру с чужих слов. Сама Влада никогда бы не рассказала ему, каково жить с проклятием.
– Она в слезах прибегала, рыдала у мя на плече; не ведала за ще боги карають, – глядя сквозь сына, сказала Анюта. – В племени мелють, мол она в смертях юношей виноватая… И в сем правда есмь. Первой за ней в шестнадцать Зим увязалси – самый возраст для браку. На бреге реки сыскал и зачался просить залога. Она рассмеяласи, да в шутку ему наказала, мол: осилишь весеннюю реку, егда и поженимси. Врала, верно, безбожно, но парень доверилси. Бросилси в воду, ано не выплыл. Второй сам был любый – силён, на всякого звиря охотилси. Владу в жёны жалал, да и прорёк ей о сем. И сего испытала – медвежьи когти добыти. Для ся он их и добыл, лежит нонще заломанный в дебрях. А опосля ощё три разных бысть, нихто её не касалси, но всим залоги десть и сгубити.
– Так значит это правда? Над Владой проклятие Волчьего Духа из-за которого она потомства не понесёт и не будет любима? – силы оставили голос Серко, а сердце страдало от жалости к младшей сестре.
– Нет, не тако ты меряшь, – вдруг оборвала его мать. – Ревела она по двум первым, а иным с умыслом десть залоги. Играющи охотцев губила, нарощно на смирть послала, дабы могуту проклятия изведати. Мило ей в очах иных любовь зрети, а опосля о смирти молодев узнавати – энто ей одни токмо тёмны игрища и от горя сердце Влады не закручинитси.
– Да не может быть так! – не поверил Серко. – Не зверь же она – человек!
– Чъловек? – с грустью улыбнулась Анюта. – А многу раз меньшая тобе прорекала, ще она чъловек?
Сын понурился. Перед ответом он долго изучал истёртые в дозорах ботинки.
– Не много… Говорит, что она Навь. Кровавая жажда её одолевает.
– Звирь крови хоче – энто верно… Влада ему подчиниласи. Токмо Вълку, и никоему боле она не подвластная – вот в щем проклятие. Сама никоего не полюбе, пущть была, и буде любима.
– Из-за этого ты велела ей волосы срезать? – решился спросить Серко о своём подозрении. Больше не было в племени человека способного заставить Владу испоганить свою красоту.
– Нет, власы она по свыей воле обрезати. Заиграласи с кровью, пять из Навьего племене сгинути, посему друже с подружками у «Проклятой» не осталоси. Роуд презерл Одиноку Вълчицу. Не хоче она лепостью манить иных. Сама для ся всё избрала...
Голубые глаза внимательно посмотрели на сына и во взгляде Анюты появилась тоска:
– В пути многу може случитьси и ужасны дела сотворит сестрима твыя. Звирь в ней беситси, Бела Вълчица чуе горячу душу, хоче с ума свести Владу, сбити с дороуги. Посему, ты вовек бысть с нею рядоум, наставляй да терпи, да прощай ей. Ежели бросе, оставе едну: бысть беде, коя выс капьно сгубе. Внемли разуму боле, нежали сердцу беспутному. Не заведал ли ты свый урок от русалок?
Пальцы Серко метнулись к шрамам на левой щеке, но раньше там оказалась рука Анюты. Мать с нежностью погладила сына:
– Коли разумоум Владу постигне, сможе доулг свый пред роудом исполнити. Ано коли не сможе – убьют вас, иль ощё хуже…
– Ещё хуже?
– Да. Ано не пытай. Всих гаданий не проречёшь, – строго ответила мать и отдёрнула руку. Серко почувствовал, как душу скрутили сомнения. Только сейчас он заметил у матери первую седину. Казалось, что за несколько дней она постарела на многие годы.
– Болить сердце за выс, не жалала азмь энтой дороуги, и не буде вамо в ней Счастья. Ты ведь также проклятием вълчьей крови помеченный. Не заведал о сем?
В памяти сразу вспыхнул ночной разговор, когда Серко попытался узнать о расплате за силу Зимнего духа. Лучше бы даже не спрашивал…
– Нет, не забыл. «За свои раны надо мстить в той же мере», – так ты говорила.
– Всё так. В дороуге о сем не
