и лорд — и не забывай об этом, — но в душе я все равно демократ.
Он был единственным человеком, которого я знал и которому нельзя было солгать, чтобы это сошло с рук. Нечего было сказать. Некоторое время он смотрел на меня взглядом, который казался более важным, чем Британская энциклопедия. В последний раз, когда я работал на него, я попал в тюрьму, потому что был одним из расходных материалов, и теперь, когда я впервые с тех пор столкнулся с ним, в моей голове мелькнула мысль, которая обещала опасность и удовольствие. Единственная эмоция, которая может так аккуратно объединить эти две вещи, — это месть, но как мог кто-то вроде меня осмелиться подумать о том, чтобы пэра королевства посадили за решетку на долгий срок, даже если он был самым нечестным ублюдком в Великобритании? Я отпустил мысли о самоубийстве и саморазрушении.
— Это было немного небрежно с моей стороны. В следующий раз я буду знать лучше.
— Я уверен, что ты это сделаешь, если будет следующий раз. Ты уверен, что хочешь быть моим водителем? Как вы понимаете, у меня было еще несколько претендентов. Одним из них был брат Кенни Дьюкса Пол, и я не думаю, что когда-либо видел более ужасного злодея, чем этот. С другой стороны, он из тех водителей, которые с двенадцати лет тренируются на угнанных машинах. Сейчас ему двадцать пять, и он в расцвете сил.
— Я разбил свою первую машину, когда мне было пять лет, — сказал я, и это была правда, — а сейчас мне тридцать пять.
Он достал из-под стола коробку, достаточно большую, чтобы на нее можно было поставить ноги, и достал сигару. Чтобы выкурить ее, ему понадобилась бы одна из тех раздвоенных подставок, которые были у аркебузиров.
— Итак, Майкл, мне нужно принять решение. Однако я прирожденный ценитель мужчин. Я всегда им был. Я должен им быть. Если бы не это, я бы не продержался и пяти минут. Я знаю, что десять лет назад у нас с тобой были небольшие проблемы.
Я ждал этого.
— Это я был виноват.
— Это мне известно, — отрезал он. — Но я полагаю, что это склоняет меня больше к тебе, чем к чему-либо другому. Можно сказать, что это позволило нам узнать многое друг о друге и это почти делает тебя частью семьи. Мне нравится учиться на прошлом, и я не люблю начинать с кого-то с нуля, если в этом нет необходимости или если он не является исключительным случаем, как ты в те дни, а брат Кенни Дьюкса - нет. На юге и востоке Лондона такие Дьюксы стоят десять центов за пенни. Они хорошо сложены, самоуверенны и умны, но если на секунду перестать оглядываться через плечо, они становятся слишком умными. И даже самые умные из них не умеют думать. О да, в экстренной ситуации они могут действовать хитро и быстро, но не умеют думать.
— Что вы ожидаете от меня?
— Наступает момент, когда надеешься, что подчиненный сможет подумать в пользу человека, который ему платит. Я считаю, что ты принадлежишь к другой категории. Более того, ты выглядишь весьма примечательно. Кажется, десять лет в пустыне сделали из тебя человека. В те дни я не особо возражал против того, чтобы моим шофером стал молодой работник. Теперь мне нравится более устойчивый парень, но тот, кто все еще знает трюки. Я начну с пятисот в месяц, и ты сможешь вернуть свое старое помещение над гаражом. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы переехать.
Ответ на все был «Да». Его рукопожатие напоминало хватку землеройного комбайна, а мои руки не были ни маленькими, ни слабыми. Он спросил меня, когда я уже почти покинул кабинет.
— Как ты узнал об этой работе?
— Сегодня утром я столкнулся с Биллом Строу на Ливерпуль-стрит.
— Куда он собирался?
— Он мне не сказал.
— Сколько было времени?
— Около половины десятого.
Он потянулся к телефону. — Я бы хотел, чтобы ты пришел раньше.
— Я не знал, что это важно.
— Отвали. Он даже не поднял глаз. «Я хочу позвонить в Голландию», — говорил он в трубку, когда я закрывал дверь.
Если бы бедняга Билл сел на пароход из Харвича, как ошибочно предположил Моггерхэнгер из-за моей сообразительности, его бы встретили в Крюке, заставили рассказать, где деньги, и предали особенно ужасной смерти, прежде чем бросить в реку. К счастью, он был в безопасности в воздушном окопе Блэскина, и такая судьба никоим образом не обеспокоила бы старого Шервудского лесника.
Не желая слишком рано возвращаться в Верхний Мэйхем, где я буду все время размышлять о бездушном дезертирстве Бриджит, я решил пойти в город и перекусить. В нескольких сотнях ярдов от станции метро маленькая темноволосая девушка, на вид лет десяти, но, судя по ее большим титькам и миндалевидным глазам, лет тридцати, пыталась нести по тротуару чемодан, полный по всей вероятности камней. Проходящие мимо люди не слишком спешили ей на помощь. Сначала она тянула чемодан до тех пор, пока ей не пришлось остановиться. Затем она толкнула его. «Такими темпами она доберется до метро к следующему утру», — подумал я. До платформы придется идти еще день, а недели через три она ввалится на какую-то станцию — не ту. К счастью, дождя не было.
Я прошел было мимо нее, но мое мягкое сердце заставило меня повернуться и взять чемодан. Она подумала, что я разбойник, гоняющийся за ее вещами, и посмотрела на меня, подняв маленький кулачок, хотя и понимала, что ей не победить. Я ожидал, что вес оторвет мне руку, но для моих мышц, занимавшихся контрабандой золота, это не было настоящей нагрузкой, и я шел обычным быстрым маршем, а она наполовину бежала рядом со мной.
— Я помогу тебе донести его до станции метро. Я не пытаюсь его украсть. Он уже в пути.
Еще у нее были сумка и сумка через плечо, поэтому я замедлил шаг. Ее акцент был иностранным, как и ее очаровательная улыбка.
— Большое спасибо.
Она была ростом около четырех футов, но полна надежд. Я спросил ее имя, и она сказала, что ее зовут Мария.
— Ты собираешься в отпуск?
Я думал, она не поняла.
— Праздник? — сказал я. Мы добрались до билетной кассы. — Куда?
— Виктория.
Я купил два билета, думая оставить ее после того, как положу ее багаж в поезд. Она стиснула зубы после своей первой широкой улыбки и побежала рядом со мной, а я все еще недоумевал, почему Моггерхэнгер с такой готовностью дал
