перестал следить за лицом, и сразу стало ясно, что он очень немолод. Морщины и темные круги вокруг глаз, седина, опущенные плечи.
– Я видел у входа на кладбище лавочку, может быть, посидим немного там? Мне надо отдышаться. Извини, Вероника, что отнимаю твое время. Кстати, я решил больше не звать тебя Плаксой. Это в младенчестве ты все время орала, мать никак не могла тебя успокоить. Между прочим, на руках у Катерины ты сейчас же успокаивалась. Сейчас ты выросла, а я состарился. Вон Петька уже на тот свет отъехал. Скоро и мне пора. Когда-то нам с тобой надо объясниться. Только сначала поговорю с Максимом. Мне это кажется или нет? Ты, Максим, вроде все время хочешь меня о чем-то спросить и не решаешься?
– Да хочу. Я все никак не могу понять, зачем мама вышла замуж за отца, если она его не любила?
– А чего у Гришки не спросил?
– Отцу тяжело со мной говорить на эти темы. Я вижу, что он всеми силами избегает остаться со мной один на один.
– Ясно. Два страуса, что он, что Петька. Судьба у Кати была очень тяжелая, можно даже сказать, что трагическая. Дед и бабка твои не всегда на высоте были. Не боишься услышать правду?
– Не боюсь. Я должен разобраться с прошлым и идти дальше. Нельзя скелеты из шкафов доставать по кусочку, надо сразу целиком и все. Я так считаю.
– Что же, решение твое. Буду говорить все, как есть. Ты должен знать, что твоя мама была дочерью родной сестры Антоши, непутевой сестры. Жизнь с отцом Катерины у нее не сложилась, и довольно долго твоя бабка куковала в одиночестве. Катя уже школу заканчивала, когда, наконец, бабке привалило счастье, и она обрела законного мужа, а Катерина – отчима. Мама твоя была редкой красавицей. Совсем не такой, как Ирина – мать Вероники. У Ирки всегда все было очень ярко и напоказ. Катя же была тихой и скромной. Цвет лица у нее был совершенно необыкновенный – фарфоровый, волосы русые, глаза огромные. Но это все ерунда, дело не в чертах лица. Во всем облике у Катерины сквозила чистота и целомудрие. Это-то и сводило мужиков с ума, хотя они ее совершенно не интересовали. Так вот, отчим не сдержался и изнасиловал твою мать. Хуже всего, что мать Катерины об этом узнала и обвинила дочь в том, что это она соблазнила отчима. Катерина ушла из дома и какое-то время жила у двоюродной тетки, а потом уехала в Москву и поступила в институт. Проблема состояла в том, что в институте было туго с общежитием. Кто там из родственников попросил Антошу приютить племянницу, врать не буду, не знаю. Представляешь, Максим, как трудно найти в четырехкомнатной квартире угол для девчонки. Степанида была недовольна присутствием Антошиной племянницы, тем более что история с отчимом ей была известна. Поселила Катерину в прихожей вместе с домработницей Нюрой. Катерина не обижалась и с удовольствием училась, занималась она у Гришки в комнате. Он не возражал. Надо сказать, что они с Катей быстро подружились, правда, никакой любви там не было. Гришка сох по Верке. Она отвечала ему взаимностью, и все было бы хорошо, если бы не война Степаниды с Веркиной матерью – Галечкой. Вы с Вероникой должны ее помнить – балерину из погорелого театра.
– Как же, как же, вся из себя возвышенная, странно, что по воздуху не летала. – Максим хорошо помнил, как Степка высмеивала соседку. – На заре своей карьеры Степка играла все больше передовых колхозниц и работниц. Галечка это презирала. Помню, встретит на площадке Петра Константиновича и спрашивает: «Вам не кажется, что у нас здесь селом попахивает?» Ну и, ясное дело, нос морщит.
– А папа обычно отвечал: «Вы правы, Галечка, у нас на площадке явно слышится аромат луговых цветов», – продолжила Вероника и засмеялась.
– Да, а потом вышел фильм, где Степка сыграла Кручинину в «Без вины виноватых» с ее сложными душевными переживаниями. Выглядела она в фильме так, что ее трудно было заподозрить в близости к селу. У фильма и у Степки был оглушительный успех. Помню, как Степка смеялась, что теперь будет спрашивать у Петра Константиновича, не пахнет ли на площадке какой-нибудь балетной гадостью.
– Галечка была противной и вовсе не возвышенной. Я как-то зашла к Вере Иосифовне отдать книжку, – приняла участие в разговоре Вероника. – Я у нее часто брала книжки почитать. Вера Иосифовна меня быстро выставила, но я все равно услышала, как Галечка матом ругалась на бедного Иосифа Соломоновича. Он же академиком был, не от мира сего, чем-то жене не угодил. Помню, Иосиф Соломонович спокойно так дал Галечке денег и посоветовал пройтись по магазинам. Она тогда стала орать, что у Степаниды Кузьминичны шуба новая, а у нее денег на новую шубу нет. Иосиф Соломонович очень удивился, зачем Галечке новая шуба, когда у нее уже две в шкафу висят. Больше я ничего не услышала. Неужели из-за вражды родителей Григорий Антонович и Вера Иосифовна не смогли пожениться?
– Почему это тебя удивляет, Вероника? – Зуев продолжил свой рассказ. – Время тогда было другое. Вероника, если знаешь, какой стервой была Галечка, то должна знать и то, как умела ругаться Степанида. На Галечку Степаниде было наплевать. Она боялась, что женитьба на женщине с еврейскими корнями может стоить Гришке карьеры, а уже за Гришку она могла порвать любого. Самое ужасное, что и самого Гришку тоже. Ладно, это лирическое отступление. У Гришки с Веркой была любовь, а против любви, как против лома, приема нет. Было лето, Галечка жила на даче, академик Веркиными амурами не заморачивался, а Степанида с Антошей отчалили на дачу. Верка с Гришкой расположились у него в комнате, а Катя легла спать у себя в отсеке в прихожей. Легла спать, но заснуть не успела. Она была ближе к входной двери, поэтому первой услышала, что старшее поколение вернулось домой. Позже выяснилось, что Антошу срочно вызвали на работу, у бедняги был специальный телефон на даче. Катя кинулась предупредить Гришку с Веркой. Верка только успела вскочить с постели и спрятаться за шторой, как в квартире появились Степанида с Антошей. Представьте себе картину, они входят и видят: Гришка лежит в постели, на второй подушке вмятина, а Катерина в комнате у Гришки в одной ночной рубашке.
Максим, ты наверняка не знаешь, но дед твой ходок был еще тот. Ответственность на нем лежала чудовищная, вот ему время от времени и надо было оттянуться.
