с лица. Казалось, под тканью сразу стало нечем дышать.
Лана направилась к двери, но я окликнула ее:
— А мой багаж?
— Не беспокойтесь, госпожа.
Вальдорка махнула рукой кому-то в коридоре, и вошли два раба. По тому, как встрепенулась Индат, я поняла, что вериец — и есть Перкан. Молодой, подтянутый, бритый наголо. С живыми черными глазами. Его кожа была почти ровной, с редкими тонкими белыми прожилками. Они переглядывались с Индат, и я старательно делала вид, что не замечаю, чтобы не смущать.
Марк Мателлин уже ждал у трапа, а обрюзгшее лицо выражало неописуемое раздражение:
— Вы заставляете себя ждать, госпожа. Опустите вуаль.
Первым порывом было извиниться, но я остановила себя: за что? Я не должна перед ними извиняться. Я лишь едва заметно склонила голову:
— Мне жаль, ваша светлость. К чему вуаль?
— Так надо.
— На Форсе вас это не заботило. Там вы не просили меня скрываться под вуалью.
Толстяк поджал губы:
— Форса — это Форса. Наместник хотел увидеть вас, и было бы глупо отказать его сиятельству в такой мелочи.
— Хотел?
Я не дождалась ответа. Опустила вуаль, как Мателлин и просил.
Мой багаж погрузили в поданный корвет, и рабы выстроились за спиной. Я обернулась, и успела заметить, как Перкан и Индат тут же разняли пальцы — они тайком держались за руки. Скорее всего, они больше никогда не увидятся, и Индат останется только вспоминать. Сейчас это казалось мне как-то по-особенному несправедливым.
Я вздрогнула, услышав за спиной голос толстяка:
— Чего вы медлите, госпожа?
Дольше тянуть уже было невозможно — Индат меня поймет. Я подобрала подол и шагнула в крытый корвет. За мной юркнула моя Индат. Толстяк не шелохнулся, остался на платформе.
— Вы не едете со мной, ваша светлость?
Он покачал головой, а на лице отразилось неописуемое облегчение:
— О, нет! На этом мои полномочия оканчиваются. Вас уже ждут. — Он развернулся и направился в другую сторону. Потом обернулся, будто невзначай вскинул руку: — Ах да, совсем забыл! Добро пожаловать в Сердце Империи, госпожа!
17
Надо мной издевались — это ощущение преследовало неотвратимо. Недоговаривали, или нарочно юлили. Будто проверяли на прочность. Ждали, когда мое терпение лопнет, и я забьюсь в истерике. Не забьюсь. Клянусь! Не доставлю такого удовольствия! Особенно Марку Мателлину... Я кожей чувствовала, какое наслаждение приносит ему мое смятение, мой страх. Похоже, толстяк просто заполучил кого-то, перед кем может кичиться собственной важностью. А как он выставлялся перед отцом! Как унижал маму! Но в имперском обществе он не так уж и значим — я поняла это на Форсе. Мелочный мерзавец, выполняющий не самую почетную работу. Рэй Тенал его открыто презирал, а в глазах наместника читалось нескрываемое снисхождение.
Мы с Индат сидели в холодном искусственном свете корвета, будто запертые в железный ящик. Неприятный свет, напрягающий. Вуаль я откинула сразу же, как закрылась дверь — здесь не от кого было скрываться. Не знаю, сколько мы летели. Казалось — несколько часов. Потом почувствовалось плавное, но быстрое снижение, и корвет, проскользив над поверхностью, замер. Мы напряженно переглянулись, и я поспешила опустить на лицо вуаль. О нет, вовсе не потому, что так приказал Мателлин. Хотела скрыть лицо, чтобы не выдать свой страх, чтобы иметь возможность взять себя в руки, когда вновь откину ее. С чем бы ни столкнулась.
Мы обе вздрогнули, когда щелкнула дверь, впуская рассеянный свет. Я увидела темный силуэт, по очертаниям, женский.
— Добро пожаловать, госпожа, — встречающая склонила голову.
Я молчала, не понимая, кто это, и как стоит обращаться. Лишь кивнула. Так, чтобы было заметно под вуалью. Я подобрала платье и вышла из корвета, чувствуя под ногами шелестящий мелкий гравий. Огляделась. Это место походило на ночной сад. Подвижный шар летучего фонаря, словно крошечное солнце, отбрасывал золотистое пятно света. Я различала крупные разлапистые листья, серые камни под ногами. Сквозь укрывающую меня ткань пробивался легкий свежий ветерок, принося необыкновенный дурманящий запах. Что-то отдаленное я чувствовала в саду наместника, но здесь аромат был плотнее. Слаще и будто звенел где-то в голове. Хотелось вдыхать и вдыхать. Казалось, им было пропитано все вокруг.
Женщина вновь склонила голову:
— Я гостевая управляющая, госпожа. Меня зовут Вария.
Она была невысокой, белокожей, светловолосой. Кажется, средних лет. На вид — чистокровной имперкой. И свободной. Ее длинные волосы были заплетены в две тугие косы и перевиты на затылке.
Я вновь молча кивнула. Я понятия не имела, что такое гостевая управляющая, и что это значит.
— Прошу за мной, госпожа. Комнаты готовы.
Вария шла рядом на почтительном расстоянии. Идя позади, она не могла показать дорогу, идти впереди, демонстрируя мне спину — было непозволительно. Время от времени она вытягивала руку:
— Сюда, госпожа.
Я молча следовала ее указаниям, лишь вслушивалась, чтобы не затихали за спиной знакомые шаги Индат. Я бегло осматривалась: дом, как дом. Не слишком отличался от дома имперского смотрителя на Альгроне. Почти привычно. Но можно было сделать вывод, что его хозяин, по имперским меркам, совершенно не богат. Неужели Рэй Тенал был прав?
Вария остановилась перед дверью, провела пальцем по полочке ключа:
— Прошу, госпожа.
Ничего не оставалось, кроме как войти. Я лишь обернулась убеждаясь, что Индат следует за мной. Вария осталась в коридоре.
— Мое почтение, госпожа, — голос принадлежал мужчине.
Я непозволительно вздрогнула, повернулась. Замерла, бледнея под своей вуалью. Ни молодой, ни старый. Ни красавец, ни урод. Свободный, но не высокородный. Под бледно-зеленой мантией виднелась длинная белая форменная куртка с глухим воротом. Медик.
— Вы можете снять вуаль, госпожа.
Я не заставила просить дважды. Сняла и передала стоящей за спиной Индат.
Имперец удовлетворенно кивнул.
— Я не отниму у вас много времени — вы наверняка устали с дороги. Лишь необходимая формальность. Как вы себя чувствуете после перелета?
— Благодарю, все хорошо.
— Это радует. У вас крепкое здоровье, не так ли?
Я лишь кивнула, не понимая, какое ему дело.
Медик не солгал. Все процедуры, в которых я ровным счетом ничего не понимала, заняли не больше десяти минут. Единственное, что возмутило — забор крови. Но тот пояснил это совершенной необходимостью.
Когда медик вышел, вернулась Вария, невозмутимо проводила меня в приготовленные комнаты. Сообщила, что в моем распоряжении еще две рабыни, которые принадлежат ей. Но рабыни меня совершенно не интересовали. Я никого не хотела видеть, никого знать,
