безответна, а потому несла самые тяжелые работы. Представители шпанки спали не раздеваясь, потому что боялись, что их одежду украдут. У них два занятия — спать и работать, вернее, работать и спать. Шпанка всего боялась, потому что на каторге царило самоуправство, произвол Иванов, власть отпетых негодяев над слабыми. Иваны, храпы, игроки и даже жиганы издевались над шпанкой. Про шпанку все остальные каторжане говорили:
— Разве это народ? Они даже не знают, зачем они убивали и грабили!
Удивительно, что спустя более чем 130 лет на Сахалине мало что изменилось в плане отбытия наказаний осужденными. На территории Сахалинской области в настоящее время расположены 6 подразделений уголовно-исполнительной системы: 2 следственных изолятора, 2 колонии общего и строгого режимов, лечебно-исправительное учреждение и воспитательная колония. Кроме того, здесь работают 16 уголовноисполнительных инспекций, в том числе и на Курильских островах. Огромная, до сих пор мало приспособленная для проживания территория и сейчас осложняет работу уголовно-исполнительной системы. Например, СИЗО № 3 находится в городе Оха, который, в свою очередь, расположен в 900 километрах от областного центра. Колония строгого режима в поселке Смирных находится в 460 километрах от управления и т. д. Немало неприятностей по-прежнему доставляет погода, усугубляемая постоянными циклонами. Кроме того, землетрясения силой в 2–3 балла здесь так же постоянны, как и циклоны. Регулярно возникают проблемы с этапированием осужденных. Так, перевозка одного осужденного до Хабаровска обходится почти в 800 рублей. Высокие тарифы на морские и железнодорожные перевозки не позволяют централизованно доставлять на Сахалин необходимые грузы. Перевозка одного килограмма груза из Москвы обходится в 1 рубль 10 копеек, из Новосибирска — 80 копеек. Вследствие дороговизны транспортных услуг предприятия подразделений уголовно-исполнительной системы не могут реализовать на материке продукцию, сделанную руками осужденных.
Сонька Золотая Ручка быстро приспособилась к новым условиям жизни. Будучи лишена практически всего, к чему она привыкла, Сонька сумела внушить одновременно и страх, и уважение к себе как со стороны начальства, таки со стороны каторжан. Как все женщины-каторжанки, она вначале была поселена вне тюрьмы. Уголовный мир, по свидетельству очевидцев, относился к ней с почтением, прозвище на каторге у нее было соответствующее — «баба-голова». С другой стороны, ее воровской славе завидовали и за это же ее не любили и даже ненавидели. Завистники откровенно радовались, когда с Сонькой случались какие-либо неприятности. Не исключено, что каторжане частенько ее, как сейчас принято говорить, «подставляли».
Администрация каторги относилась к ней, особенно вначале, весьма лояльно, однако свободолюбивая и авантюристическая натура Соньки не могла смириться с ролью вечной каторжанки. Осмотревшись, она стала готовиться к побегу. Непонятно, каким образом Сонька собиралась добраться до Большой земли, но, видимо, жажда свободы была сильнее ее и заглушала трезвую оценку сложившейся ситуации.
Для того чтобы попасть на материк, надо было переплыть Татарский пролив (самое узкое место, отделявшее Сахалин от Большой земли), что, учитывая обычную плохую погоду и неспокойное море, даже не каждому мужчине было по силам. Как правило, такие попытки оканчивались неудачей. Беглецов в лучшем случае ловили патрульные катера, а в худшем они гибли на разбившихся плотах. Например, каторжанин Гловацкий пострадал за такой побег дважды. В 1892 году он вместе с 5 каторжанами совершил побег, но после ухода из тюрьмы один из них, по фамилии Бейлин, отделился от партии и пошел бродяжить по острову один. Остальные сколотили плот и отправились в рискованное путешествие. Вскоре они увидели за собой погоню. Известный на каторге полицмейстер Домбровский настиг беглецов на катере. Перед этим с плота волной смыло брезентовый пиджак Бейлина, который тот одолжил Гловацкому. Домбровский заподозрил Гловацкого, что тот убил Бейлина и утопил его труп. Все попытки Гловацкого доказать, что утонул пиджак, а Бейлина на плоту не было, успеха не имели. В результате Гловацкого осудили и за побег, и за убийство. История на этом не закончилась. Спустя два года пароход «Ярославль» привез на Сахалин очередную партию арестантов, среди которых Гловацкий увидел Бейлина. Тот все-таки смог переправиться на материк, но был там пойман на каком-то мелком преступлении. Бейлин назвался бродягой, не помнящим родства, и был отправлен на каторгу на полтора года. Гловацкий стал просить Бейлина, чтобы тот назвался настоящей фамилией, тогда бы с него было снято тяжкое обвинение в убийстве. Но Бейлин спокойно возразил, что ему менять полтора года на долгий срок за побег и плети нет никакого резона. История эта имела свое продолжение, в результате чего Гловацкий сам донес на Бейлина начальству, за что был приговорен Иванами к смерти и вынужден был остаток своей жизни и есть, и спать с ножом за голенищем, но все равно был зарезан.
Первая попытка бегства, которую Золотая Ручка предприняла в октябре 1887 года, была крайне неудачной. Она еще слабо ориентировалась на местности, да и хватились ее сразу. За побег ей полагалось получить 10 ударов розгами, но Соньку не наказали. Дело в том, что она сумела обмануть врачей Александровского лазарета Сурминского и Перлина, которые сочли необходимым освободить Соньку от телесного наказания, поскольку она, как показало медицинское обследование, ждала ребенка. На самом деле Сонька умудрилась представить на обследование подкупленную женщину, которая действительно была беременна. Обман был, конечно, спустя какое-то время раскрыт, но тогда уже наказывать Соньку не имело никакого смысла.
В мае 1891 года она совершила очередной побег, который стал достоянием общественности, так как о нем сообщили многие газеты.
Сонька Золотая Ручка рассказывала об этом следующим образом:
— Силы были уже не те. Не могла пробираться по лесу. Говорю своему сожителю Степану Богданову, которого сама подбила на побег: «Возьми меня на руки, отдохну». Понес он меня на руках. Сам измучился. Сил нет. “Присядем, — говорит, — отдохнем”. Присели под деревцем. А по лесу-то стон стоит, валежник трещит, погоня! Вижу, обходят!»
В погоню были отряжены два отряда солдат. Первый отряд гнался за беглянкой по лесу, а второй был расположен на опушке, куда с неизбежностью должна была выйти Сонька. Погоня продолжалась несколько суток. Наконец на поляну выбежала фигура в солдатском платье. Издерганный бесконечным ожиданием смотритель скомандовал тридцати солдатам: «Пли!!!» В то же мгновение раздался залп тридцати ружей — фигура солдата как подкошенная упала. Смотритель в замешательстве замер, видимо, подумав, что они убили кого-то из своих. Однако с другой стороны опушки послышались женские крики, призывавшие не стрелять. Сонька Золотая Ручка, переодетая в солдата, благодаря чему она и Богданов сумели бежать, сдалась. Пули просвистели над ее головой, поскольку за мгновение до выстрелов она увидела солдат и бросилась на землю. Сонька и Богданов
