появляются кадры — формулы органических молекул с чёрточками химических связей, таблицы, цифры, и слышится спокойный ровный голос Марии Владиславовны Шиманской, объясняющей механизм каталитических реакций. А в притихшем зале сидят её коллеги — учёные Института органического синтеза Академии наук Латвийской ССР, члены учёного совета, друзья, родные. Идёт защита диссертации на соискание учёной степени доктора химических наук. Событие — отнюдь не рядовое. Но в эту минуту всем понятна его закономерность, воспринимаемая как итог непростых и нелёгких поисков первопроходца, раз и навсегда углубившегося в изучение конкретных научных закономерностей, чтобы в конце концов сказать своё веское слово исследователя, суметь сделать своё открытие.
Для Шиманской областью приложения её творческого внимания стали проблемы каталитического синтеза. Так называется возглавляемая ею лаборатория, эти же два слова входят в заглавие её докторской диссертации. А практическая суть — разработка основ технологии производства медицинских препаратов и средств химизации сельского хозяйства на базе методов катализа. Их преимущество значительно. Ведь промышленность и сельское хозяйство имеют много не утилизируемых отходов. Это — исходное сырьё для получения ценных химических продуктов, в том числе полимерных материалов, температуро-устойчивых, высокопрочных; и даже лекарств. В шестидесятые годы химия катализа получила в этом институте бурное развитие. Удалось, например, разработать технологию превращения диатилентриамина в пиперазин — препарат против паразитов, живущих в организме сельскохозяйственных животных. Чуть позже внимание учёных привлекло так называемое пентозан-содержащее сырьё. Это лузга семян подсолнечника, кукурузная кочерыжка, солома, отходы лесной промышленности. После первичной их обработки образуется фурфурол — сложное соединение, широко применяемое для очистки нефтепродуктов.
Шиманская возглавила работы по превращению фурфурола в другие продукты синтеза. Эта тема глубоко разработана ею в докторской, а практическое воплощение технологии осуществлено на Рижском лакокрасочном заводе. Здесь по технологии, родившейся в лаборатории каталитического синтеза, освоен процесс окисления фурфурола в малеиновый ангидрид.
— Мы имеем возможность, — говорила на защите Мария Владиславовна, — превратить малостойкий фурфурол в стойкий малеиновый ангидрид. Для осуществления процесса нужен только воздух и катализатор. Это дешёвый и рациональный способ. Если знать, что на основе малеинового ангидрида получают полиэфирные лаки, а из них вырабатывают стеклопластики — очень экономичный современный конструкционный материал, находящий применение в быту, автомобильной, авиационной и других отраслях промышленности, то можно оценить серьёзную значимость научных изысканий Шиманской. Ещё в 1965 году она была в числе сотрудников института, удостоенных Государственной премии Латвийской ССР за разработку технологии окисления фурфурола в малеиновый ангидрид.
Проблемы превращения фурфурола интересовали латвийских химиков давно. Ещё не существовало института органического синтеза, ещё его организатор и руководитель академик Гиллер начинал свой путь младшим научным сотрудником в институте лесохозяйственных проблем, но уже с 1946 года он проводил исследования, связанные с каталитическим синтезом фурфурола в составе древесины. Руководил работами профессор Паул Калнынь. Шиманская пришла к ним, ещё не написав студенческой дипломной работы, и сразу же подключилась к исследованиям, параллельно заканчивая университет. Позади остались тяжёлые годы войны, помешавшей ей прийти в науку ещё раньше.
К цели, достигнутой ею сегодня, вели долгие неожиданно тяжкие жизненные дороги, которые во время Великой Отечественной войны увели её из родного Даугавпилса, из тихой аптеки — первого места самостоятельной работы — в Рижскую центральную тюрьму, потом — в фашистский концентрационный лагерь Штутгоф. Немецкие оккупанты арестовали тогда в её городе группу молодёжи по подозрению в антифашистской деятельности, хотя юнная Шиманская никакого отношения к этому не имела. Хватали всех без разбора. С годами стирается острота воспоминаний. Но она и сейчас, забыв названия населённых пунктов, через которые фашисты гнали колонну пленных из Штутгофа в Восточную Пруссию, помнит руки добросердечных полячек, приносивших еду. Помнит неодолимую слабость после сыпняка и своё единственное тогда желание: вернуться домой. Молодой организм справился. Ей посчастливилось остаться в живых и увидеть родину весной 1945 года. К тому времени Советская армия, уже освободила Латвию, и в апреле штурмовала Восточную Пруссию.
Когда двадцатидвухлетняя Мария Владиславовна добралась из плена в Даугавпилс, она застала в живых только свою маму. Отец погиб от мины, разорвавшейся в их доме.
Жизнь начиналась заново. Надо было формулировать цель, к которой она пыталась подойти ещё до войны, но оставила первый вузовский курс из-за материальных трудностей. А после войны этих трудностей не убавилось, и она поехала в Ригу, чтобы найти работу, зарабатывать себе на жизнь и помочь матери. Предложили работать в главном аптечном управлении. Она согласилась, но начальник отдела кадров вдруг спросила: — А учиться ты собираешься? Шиманская могла как-нибудь односложно ответить, пообещать. Но вопрос был задан точно в цель и вполне соответствовал её внутреннему неосуществлённому желанию. Она знала, что будет трудно, что мать не сможет ей помогать. Но решилась.
И вот сегодня Мария Владиславовна Шиманская — заместитель академика Гиллера по научной работе в институте — защищает докторскую диссертацию. Кандидатскую она сделала в первые три года после окончания университета.
А теперь она основательно объясняет членам учёного совета и оппонентам механизм окисления пиридиновых оснований в пиридин альдегиды. Этот процесс, освоенный уже на экспериментальном заводе института, подчинён цели — получить новые медицинские препараты против атеросклероза, а также гербициды. Объясняет толково и сдержанно.
Она защищает докторскую в пору своего творческого зенита, в пору расцвета химической науки, базирующейся сейчас на современной экипировке из электронно-вычислительных машин, хроматографов, спектрометров, электронных микроскопов, на новейших методах расчётов, в том числе и на квантово-аналитическом. Мария Владиславовна успевает многое, главное — видеть перспективу методики исследований, растить учеников — молодых сотрудников лаборатории каталитического синтеза и двух своих сыновей — бодрых мальчиков с весёлыми голубыми глазами, не ведавших горечи невзгод, выпавших в юности на долю их целеустремлённой матери.
«Советская Латвия»,
1975 год, Рига
Глава 18. Почти алмаз
— Представьте, это вирус, — Янис Полис рисует маленький кружок и ставит внутри его две закорючки. — А вот клетка, — продолжает он, и на бумаге появляется овал побольше.
Вирус разрушает оболочку, проникает в ядро клетки, продуцируя там вирусную нуклеиновую кислоту. Примерно так, примитивно конечно, выглядит картина распространения вирусной инфекции в живом организме.
Мы находимся между двумя экспериментальными стендами лаборатории противовирусных и противоопухолевых соединений. Это институт органического синтеза Академии наук Латвийской ССР. Рядом хлопочут коллеги Полиса, умело манипулируя стеклянными сосудами с таинственным химическим содержанием. Он говорит о лекарствах, побеждающих вирусы, о красивой кристаллической решетке молекулы алмаза и о его загадочном «родственнике» по имени АДАМАНТАН.
Полис вдруг перечёркивает свой рисунок:
— В мире господствует мнение, что адамантан не позволяет вирусу разрушить оболочку клетки и проникнуть в её ядро. Ничего подобного! Наши вирусологи проверили это с помощью
