я думала…
Мне не верилось, что Маруся уже готова на всё ради Вани, даже вот так унижаться передо мной. Это было невыносимо.
— Может, всё-таки приедешь? — сделала жалостные глаза Маруся. — Никит, и ты.
— Мы подумаем, — сказал я, лишь бы прекратить эту муку.
Ничего не понятно: зачем я так сдался Ване? Ему Маруси мало? Или этот день рожденья просто предлог, чтоб выяснить отношения? Зная Марусину принципиальную честность, такой вариант нельзя исключать. Что ж, даже любопытно, как это будет выглядеть. Как она будет выискивать подходящий момент, подбирать слова и прятать глаза. «А, может, передумает», — пробивался голос последней надежды. «Всё, нужно поставить точку — так будет правильно», — решил я. И осчастливил Ваню в общем чатике, а потом уговорил Никитку.
«Спасибо большое, что решил приехать», — написала Маруся в личку.
«Не за что, — ответил я, — что ему подарить, не подскажешь?»
«Можно что-то из одежды, наверное», — пришёл ответ после паузы.
Я удивился. Ваня действительно менял лишь пару футболок, но я уж никак не думал, что это от недостатка. Просто такой он крутой, что нет ему дела до шмоток.
Мама предложила нам с Никиткой купить в складчину толстовку, мы, как большие и деловые, отправились в торговый центр — хотели покутить на сдачу, а вместо этого я ещё добавил из своих карманных, потому что та толстовка, которая мне понравилась, не уложилась в бюджет. Никита злился, а я ужасно гордился собой. Жаль только, некому было оценить моё благородство.
Наступило 14-е мая. Чудесный весенний день. Но я проснулся с настроением ниже плинтуса. Впереди решающий матч чемпионата и странный день рожденья.
Матч мы проиграли. Соперники, как и ожидалось, попались сильные, но шанс у нас был. Не хватило то ли везенья, то ли воли к победе. Два человека после игры плакали от обиды. Я решил, что никуда уже не поеду. Ну их! Пусть там веселятся своей тёплой миролюбивой компанией. Нечего мне там делать. Но Маруся, будто прознав о моих намерениях, прислала подробный маршрут. Судя по всему, она уже была на месте. Потом Никитка написал, что выехал в мою сторону, и я побежал домой переодеваться.
Ванин дом оказался далеко от центра, на метро ехали долго. Но от метро, к счастью, близко. Каково же было моё удивление, когда в пятнадцати минутах от станции мы обнаружили дачные участки с большими домами.
— Ничего себе, — присвистнул Никита.
Мы нашли нужный участок и позвонили в калитку. Её тут же открыла Маруся, довольная и смущённая. Мне снова захотелось развернуться в обратную сторону.
— Как здорово, что вы пришли.
Половину участка занимал огромный трёхэтажный дом. Перед домом с одной стороны стояла большая деревянная крытая веранда с длинным столом, а с другой стороны — мангал с горящим костром, которым заведовал Ваня. Он пошёл к нам навстречу и пожал руки.
— Привет!
— С днём рожденья!
И мы протянули наш подарок.
— Спасибо большое.
Именинник был в одной из своих двух футболок, в то время как мы с Никиткой — в лёгких куртках. Он вытащил наш подарок и тут же надел.
— Класс, спасибо! — поблагодарил он ещё раз. — То, что надо.
Да, я не прогадал с выбором — толстовка села отлично. Я хотел было подсказать ему поправить смятый капюшон, но Маруся сама его поправила, и от этого жеста мне резко поплохело.
Наградив меня одобрительной улыбкой, она оставила нас втроём (не для того ли, чтобы Ваня сам со мной поговорил?). Мне снова показалось, что мыслями он где-то далеко. Поразительно — даже в день рожденья!
— Мы что, почти первые? — спросил я для поддержания разговора.
— Да нет. Маруся с Таней и Вергилией делают салаты. Матвей будет позже. Веня с Сеней ещё должны приехать. Если хотите, можете пойти посмотреть дом.
— А застолье планируется на улице? — поинтересовался Никита.
— Да, — Ваня понизил голос, хотя вокруг никого не было. — По секрету это не наш дом, и мама переживает за сохранность чужого имущества. К счастью, погода сегодня подходящая.
Я нарочно поёжился.
— Если будет прохладно, есть пледы, — сказал он.
— Да не, отлично. Ладно, мы пойдём поздороваемся со всеми.
— Вход с той стороны, — подсказал Ваня.
И мы пошли в дом. Никита снова присвистнул. Ни он, ни я никогда не были в таком шикарном жилище — белый мраморный пол, высоченный потолок с огромной хрустальной люстрой, мебель прям из магазинов на набережной, где, кроме продавцов, никого не бывает.
Нам навстречу выбежала мама Вани — мне показалось, что она вся на нервах, хоть и пыталась улыбаться. Вергилия с Таней помахали нам руками. Они действительно нарезали салаты.
— Чем мы можем быть полезны? — спросил я.
— Вот этот можно отнести. — И Маруся направилась ко мне с большой салатницей.
— Я сама, — перехватила у неё мама Вани. — Здесь столько незаметных порожков. Она унеслась на улицу и мгновенно вернулась. — Помогите лучше Ванюше. Я сейчас принесу шашлык.
И мы вернулись к мангалу.
— А чей это дом? — спросил я, чтоб не стоять молча.
— Одной доброй женщины. Она пока во Франции.
— А ваш дом где?
— В Харькове, — ответил Ваня. — На Украине.
Мы с Никитой переглянулись.
— А почему ты раньше не говорил? — задал я дурацкий вопрос.
Ваня пожал плечами.
Прибежала его мама и вручила нам шампуры и кастрюлю сырого мяса. Я сырого мяса в жизни не трогал. Но не смотреть же, как Ваня один трудится, и я засучил рукава.
— Да не надо, не надо, я сам, — остановил он меня. Но я не согласился. Никита с неохотой последовал моему примеру.
К счастью, тут подошла Маруся с овощами и стала свидетельницей наших трудов. Более того, я насаживал уже второй шампур и получалось довольно ловко, не то что с первым, когда я чуть не насадил собственный палец.
Маруся оценила обстановку на предмет миролюбия и убежала обратно.
— А где твой отец? — спросил я.
— Воюет, — совершенно спокойно ответил Ваня.
— За кого? — вступил Никита.
— За ЛНР.
Никита просиял:
— Вот я чувствовал — наш человек!
— А Маруся в курсе? — спросил я, хотя уже всё понял.
— Конечно, — ответил Ваня, и это «конечно» ужалило меня холодом в самое сердце. — Но не так давно, кстати. Да, это после «Тараса» я ей обрисовал обстановку в украинских школах и учебник истории принёс — она впечатлилась. Остальное не стал рассказывать, раз она такая впечатлительная… Тогда и про папу сказал.
Я слушал, и мне становилось всё хуже: я так мечтал, что Маруся узнает правду и эта стена между нами рухнет… Домечтался.
Я почувствовал себя
