остановилась у дверей трактира. Мартен Бидаш постучал — ему никто не ответил. Холодный пот выступил у него на лбу. Неужели Бальтазар умер?
На дуге тележки висел фонарь. Один из сыновей конюха взял его. Дверь была заперта только на щеколду.
Бидаш с сыновьями вошли, светя себе фонарем. В трактирной зале видны были следы борьбы.
Стулья, скамейки, стол были перевернуты, а на полу валялись осколки бутылок и стаканов.
Тотчас же до слуха перепуганных фермеров из-под пола донеслись глухие стоны.
Крышка погреба была в кухне.
Ее подняли, спустились под пол, и там загадка разъяснилась: четыре человека лежали связанные, с заткнутыми ртами.
— Господи боже мой! — воскликнул Мартен Бидаш при первых же словах Бальтазара, когда развязал его. — Господи боже мой! А мы-то из замка уехали!
Фермер с сыновьями сели в тележку, прихватив с собой Бальтазара, и помчались обратно к замку.
Но когда они поднялись на холм (трактир стоял в низине), все четверо издали вопль ужаса и отчаяния. Огромное зарево обагрило небо; зловещие вихри пламени и дыма вздымались на горизонте…
То полыхал замок Монбрен, злодейски подожженный черными братьями!
XVII
Как только разбойники спрыгнули с воза, на них бросились два огромных волкодава.
— Не стрелять! — приказал капитан.
И побежал прямо навстречу одному из псов.
Волкодав кинулся ему на горло, но капитан с ловкостью испанского тореро накинул ему балахон на голову и тем ослепил. Пес в ярости барахтался, но из-под балахона доносился только глухой скулеж.
У капитана в руке был кинжал.
Он дважды подряд ударил, и собака, пораженная прямо в сердце, упала, как подкошенная.
Это действие, несомненно, было заранее обдумано и обговорено: другой разбойник избавился от второго пса таким же способом.
Все случилось так быстро, что люди на ферме не успели проснуться.
Черные братья, похожие на тени, а не на людей, передвигались совершенно бесшумно.
К тому же на ферме только что уснули, а первый сон всегда самый крепкий.
По знаку капитана черные грешники собрались под навесом в самом темном углу.
— Друзья, — сказал капитан, — времени терять нельзя: скоро уже рассветет. Мы зачем сюда пришли?
— Найти сотню тысяч франков, зачем же еще? — ответил Патриарх. — Ая знаю, где они.
— Только не шуметь! — напомнил капитан.
— Не шуметь никак не получится, — сказал Коробейник. — Двери в замке заперты — придется ломать.
— Не придется, — сказал Патриарх. — Идите за мной, я знаю дорогу.
И действительно в замок можно было попасть, не ломая дверей и не выламывая решеток на окнах.
Правда, как это сделать, мог знать только человек, живший в замке, но мы знаем, что Патриарх служил там на ферме во время молотьбы.
А впрочем, было это очень просто.
Юг — край виноградарства, и в любом маленьком домике есть бродильный чан. Он почти всегда находится в самом доме, в подвале, но имеет отверстие снаружи, на уровне земли. Это отверстие, куда сбрасывают давленый виноград, накрыто листом железа.
В замке Монбрен чан находился с северной стороны, противоположной ферме.
Патриарх объяснил свой план. Лист железа бесшумно подняли, и черные грешники друг за другом спрыгнули в чан, где оставалась только сухая виноградная кожура, на которую они мягко и приземлялись.
А попасть из чана внутрь замка уже ничего не стоило.
С другой стороны чан открывался в погребе, а оттуда было два выхода: один вел прямо на лестницу, а в углу находился люк, через который попадали на кухню.
Черные грешники направились вторым путем.
Патриарх зажег потайной фонарь и возглавил идущих. Он приподнял люк головой, потом плечами, высунулся до половины, остановился и огляделся.
Старик Жером сидел на стуле, зажав ружье между ног, и спал.
Патриарх махнул рукой капитану. Он поднялся к нему и встал на ту же ступеньку лестницы. Он наклонился к Патриарху и прошептал ему на ухо:
— Ни к чему проливать кровь, если можно сделать иначе. Держи крышку, только чтоб не упала!
Жером не просыпался.
Капитан прыгнул прямо к нему, отобрал ружье, перебросил его другому разбойнику, схватил Жерома за горло и приставил кинжал к груди.
Жером, проснувшись, не успел даже вскрикнуть. Чья-то рука душила его, а чей-то голос шепнул:
— Молчи, а то зарежу!
Храбрый старик все-таки попробовал отбиваться. Но его сдавленные крики были слышны только в кухне. Его повалили наземь, связали, как работника Бальтазара, и Патриарх сказал:
— Надо его в погреб швырнуть.
— Ну почему же, черт возьми, — хохотнул из-под капюшона Коробейник, — они не пожелали выдать мадемуазель Марту за любимого человека?
Все это было сделано быстро и бесшумно.
Патриарх повел черных братьев дальше. Они шли тихо, как привидения. Патриарх привел их на второй этаж. Там находилась спальня господина де Монбрена. Ложась спать, он заперся на ключ.
Капитан постучал в дверь.
Старый хозяин проснулся и крикнул:
— Кто там?
"Не хотелось бы мне убивать дядюшку", — усмехнулся про себя капитан.
А вслух ответил:
— Это я, Жером!
Старик в ночной рубашке открыл дверь. Он даже свечку не стал зажигать.
На него тут же набросились, накинули на голову балахон, и криков его никто не услышал.
Та же участь постигла и лакея, спавшего в соседней комнате.
Один Красавчик на верхнем этаже спал и ничего не слышал.
Господина де Монбрена связали, всего обмотали веревкой, сунули в рот вместо кляпа носовой платок и бросили на кровать, а лакея рядом с ним.
Тогда капитан, все смеявшийся под балахоном, сказал ему:
— Так ты не хочешь отдавать меня племянницу? Ничего, ее приданое мне все равно достанется!
Если бы взгляд убивал, беспомощный господин де Монбрен был бы испепелен взглядом барона де Венаска (как он думал), но от взгляда не умирают, сколько бы он ни нёс в себе ненависти и презрения.
Патриарх раздобыл точные сведения. Секретер взломали, не отвлекаясь на пустяки вроде поисков ключей, нашли там ящик с двойным дном, а в нем сто тысяч франков золотом.
— Теперь уходим, — приказал капитан.
Но Коробейник подошел к нему и отвел в сторонку.
— Что же, мы так просто и уйдем? — спросил он.
— Конечно. К чему нам убивать?
— Да как же, капитан мой влюбленный, — усмехнулся Коробейник, — он же не отдает за тебя племянницу!
— Да, это верно, — ответил капитан.
И спросил, понизив голос:
— Но кто же будет меня обвинять, если я его убью?
— Как "кто"? Лакей, конечно!
— Все верно говоришь, — сказал капитан.
Он сделал шаг в сторону постели и произнес:
— Ну нет, Жан де Монбрен, если я тебя оставлю в живых, ты опять мне откажешь!
Старик яростно дергался на кровати, стараясь избавиться от
