не вышло. В данный момент его разум был далеко от земной оболочки. Он даже не был уверен, что происходящее видят окружающие, хотя сам он их почему-то видел.
— Даю подсказку: ты видишь их моими глазами, — в очередной раз продемонстрировал свою способность к чтению мыслей голос. — Прошу, не отвлекайся, Герман.
— Почему я, спрашиваешь? А действительно, почему именно я? Тут ведь уже побывали и Оан, и Чак, и Козырев. Почему именно я? Попробуем рассуждать логически. Они тут были, но подключались к системе либо при помощи компьютеров «Ермака», либо при помощи техники Оана. Ни то, ни другое не сработало. Потому что не хватало мощности.
— Ну, насмешил, — опять развеселился голос. — Как же ты любишь себя. С чего ты взял, что твои смешные примочки в голове сильнее компьютеров вашего мамонта Оана?
— Видимо, это вторая подсказка. Значит, тебя не взять ни моими примочками, ни компьютерами Оана. Стало быть, тебе нужен был именно я сам. И ты умеешь читать мысли. Вывод: тебе нужна информация, которой нет в наших компьютерах, но есть в моей памяти.
— Браво! — восхитился голос. — Можешь ведь, когда захочешь.
— И что тебе нужно знать?
— Да я уже все узнал, — отмахнулся голос, делая вид, что этот вопрос не самый главный в настоящее время. — Я скачал всю информацию из твоей памяти еще при первом твоем промахе, пока ты возился с моим простеньким червем.
— И зачем тогда я тебе сейчас?
— Я же говорю, мне скучно. Развлекаюсь я. Давай-ка лучше следующую цепочку создадим. Поверь, тебе самому понравится, — пообещал голос.
— Валяй.
— Кто надоумил тебя лететь на «Магеллане»?
— Это мой выбор, — сухо отозвался Герман. — Захотел — полетел. Точка.
— Ты забываешь, Мечников, я теперь знаю о тебе все: сколько ты на самом деле жал от груди в универе, к чему тебя склонял племянник отца, когда тебе было пять лет, даже сколько раз за вечер ты мастурбировал в седьмом классе после первого занятия с новой училкой по единорусскому.
— Значит, тварь, ты знаешь, что мне тогда вообще было плевать, что со мной будет! — вышел из себя Герман. — Полетел, потому что позвали.
— Бедная Лара, — с фальшивым участием произнес голос. — Ты должен понять, Герман, что моя игра больше нужна тебе. Я не могу рассказать все в лоб. Ты просто не поверишь мне. Ты должен дойти до всего сам.
— При чем тут Лара?
— О, поверь, смерть твоей жены сыграла в твоей вербовке не последнюю роль.
И тут до Германа дошло.
— Ты…
— Ну, наконец-то, как же долго, Герман. Я разочарован.
— Но к-как? — от ужаса происходящего Герман начал заикаться.
— Успокой свои мысли и выбери один вопрос. Как я выжил или как убил твою жену?
— Тварь!
— Ну, в какой-то степени мы все тварные создания, если брать в расчет…
— Тварь! Тварь! (Непечатно) Зачем? Зачем⁇ Зачем??? (Непечатно)
— Ага. Все-таки про жену, — заключил голос. — Что ж, если ты заткнешься и пораскинешь мозгами, то и сам догадаешься. Но ты сейчас не в состоянии мыслить рационально… Давай все же я расскажу тебе.
Доктор Леонид Боровский, вернее, голос, намекнувший Герману на то, что с ним говорит именно старый геолог, начал рассказ издалека:
— Когда я задумывал свою диверсию на космических верфях, мне, как я сейчас понимаю, явно не хватало оперативки. Пусть теракт и удался, но он показал мне, что простыми взрывами должного резонанса в обществе не вызвать. Сорвав постройку первого звездного крейсера, я понял, что дело это затратное и хлопотное, а выхлоп мизерный. Плюс ко всему, рано или поздно ниточки от исполнителей могли привести и к заказчику. Сами же потери космофлота окупились страховкой, и в скором времени на верфях началась постройка «Магеллана I». Мне нужен был план, который уничтожил бы труды целых поколений космостроевцев. Стройка тысячелетия должна была не просто взорваться — она должна была завершиться крахом всех поколений, участвовавших в этом проекте. И я решил, что этот проект должен закончиться успехом и полноценным полетом к дальним рубежам, но при этом моя маленькая шалость с ложным сигналом бедствия должна была показать всем на планете ущербность их мышления и смехотворность самой идеи покорения времени. Провал должен был стать настолько эпичным и кошмарным, что люди, оплатившие все эти расходы, разорвали бы собственными руками экипаж «Магеллана» по его прибытии. Только представь, Герман: несколько сотен лет человечество, объединенное одной целью, трудилось над этим глупым проектом покорения иного мира. Оно не доедало. Оно не досыпало. Оно не тратило ресурсы на медицину и социалку. Все жили грезами, которые были бы разрушены при первом же упоминании о том, что великий «Магеллан» вернулся ни с чем.
— Чокнутый ублюдок! — выругался Герман, которому надоело слушать эти напыщенные речи старого геолога. Он уже не сомневался, что имеет дело именно с Леонидом Боровским. Манера речи, подача информации, да и сам характер этой информации — все говорило о том, что он не погиб. — Зачем тебе нужно было убивать мою жену?
— А как еще я смог бы заставить наилучшего кандидата в козлы отпущения лететь на «Магеллане»?
— Ты же знал, что я занимаюсь подбором персонала. Что тебе еще нужно было?
— Ооо, мой друг, к тому времени я уже обзавелся своими собственными игрушками в мозгу…
— Шизофренией ты обзавелся, придурок.
— Называй, как хочешь, я выше твоих оскорблений. Уже тогда я читал тебя, как книгу. Я знал, что ты не улетишь от беременной жены. Я видел в твоей голове мысль, формирующуюся в решение. С собой беременную Лару ты бы тоже не взял. Вы так долго ждали этой беременности, так долго ждали этого счастья, что уже никакая работа, никакие свершения не могли бы затмить этой глупой, обусловленной одними лишь инстинктами радости быть родителями. А ты был нужен мне на борту. Ты и твой улучшенный мозг. Именно на тебя я повесил бы всех собак по возвращении «Магеллана». Я даже заранее записал фальшивые логи и планировал внедрить их тебе в башку прямо перед возвращением. Именно поэтому мне и пришлось лететь с тобой. Именно поэтому я и подал заявку на участие в экспедиции. Я знал, что ты не выберешь моего сына, что благородства в тебе куда больше, чем корысти или рациональности, и ты поступишь так, как будет честно, а не так, как логично.
— Хочешь сказать, ты убил мою жену только для того, чтобы подтолкнуть меня к полету?
— Ты сам убил свою жену, — почти с издевкой произнес Боровский. — Никакой опухоли не было, но ты принял решение об операции. Ведь именно этого ты теперь боишься больше всего? Да, Герман? Боишься принимать решения…
— Покажись!
— Прости?
— Ты же можешь это? Покажись мне на глаза.
— Как же я сделаю это? Вы прострелили мне голову год назад, ты забыл?
— Так какого черта ты еще здесь? Какого дьявола ты в моей голове?
— Ты сам пришел ко мне. Разве я звал тебя? Не скрою, мне на руку…
— Покажись! — перебил Боровского Герман.
— Ладно. Не буду скрывать — изобразить свой аватар я могу, если тебе так легче будет разговаривать.
Доктор Боровский воплотился прямо из воздуха. Он медленно прошелся по маленькой комнатке с застывшими людьми и встал прямо перед мирно сидящим в позе лотоса Германом.
— Ну, доволен?
— Вполне. Просто хотел посмотреть на твою гнусную рожу перед тем, как ты сдохнешь.
— Оооо, Герман, мальчик мой, прелесть моего положения в том, что дважды сдохнуть невозможно. Я уже мертв. Забыл? Вы мне голову разнесли!
— Значит, придется сделать это еще раз.
— Брось. Ты это на эмоциях сейчас говоришь. Вы уже проиграли. Все. Нет больше никого из вас. Никто из вас не выживет после того, что я устрою на планете. Никому уже не подобраться ко мне. Я — бессмертен!
— Ты бесплотная программа!
— Я — разум. Я сам себя создал. Я тот, кто создал самого себя из ничего, погиб и воскрес здесь — в этом мире. Воскрес и могу управлять живыми существами в этих капсулах. Я могу их растить. Я могу с ними говорить. Я могу их обучать. Я для них — всё. Так кто я, Герман, после этого? Молчишь? А я скажу тебе, кто я. Я — бог.
— Ты подонок, убивший моих жену и ребенка.
— Я лишь внушил Ларе головную боль. Не стоило ей так слепо доверяться своему научному руководителю. Она действительно была талантливой аспиранткой, лучшей на моем курсе. Даже с этими ужасными головными болями она
