глазами.
– Долго они, – сказал Мика.
– Все в порядке, – шепотом ответила Алиса, все еще глядя в одну точку и не поворачивая головы – Смотри, Марко голову вжимать перестал. Вытянулся. Повыше стал. А тот, в форме, наоборот, плечи опустил. Расслабился. Пачку ему отдай, Маки, у них же своё закончилось. Давно стоят. И с дисциплиной у них жестко.
– Ты откуда знаешь?
– У всех троих сигарет нет. Давно бы уже кого-то послали. Если не к своим, то в ближайший ларек. Тем более, там сейчас даже платить не нужно. А у прохожих не стрельнули. Не положено, значит, заговаривать. Хорошо, что Марко пошел. Он, считай, свой. Потому и говорят сейчас. Давай, Маки, пачку.
Марко как будто ее услышал, снова полез в карман и протянул помятую уже пачку полицейскому. Тот принял с коротким кивком. Подержал в руке открытой, пока товарищи растащили себе по несколько штук, остальное убрал в нагрудный карман форменной куртки. Что-то сказал. В разговор теперь втянулись двое остальных. Хохотнули чему-то. Один приятельски хлопнул Марко по плечу.
– Молодец, – одними губами сказала Алиса. – Ну какой же ты молодец.
Мика шепотом сказал свое фирменное «х-ха», ухо и висок обдало теплым воздухом. Алиса все-таки чуть повернула голову, скосила глаза, попробовала его рассмотреть. Видно было только, что Мика смотрит мимо, следит за Марко так же внимательно, как и она сама, и губы у него поджаты. Марко ждал, пока полицейский отцеплял от пояса рацию и коротко связывался с кем-то. Выслушал. Кивнул. Повернулся и направился обратно. У виска сразу стало холодно. Мика сделал шаг назад.
– Кордоны везде, – сказал Марко. – Здесь просто с людьми, а дальше от центра еще с брониками, где сектора еще не поделили толком. Ну, с машинами. Связь по рациям. В сторону Нового Белграда никого не выпускают. На Баньицу тоже, но ребята помогли. Нас пропустят через два кордона. Только быстро надо, пока патрули не сменились, а то новые уже не в курсе будут.
Алиса вытащила телефон и посмотрела на время.
– Мы почти за сорок минут прошли столько, сколько раньше прошли бы за пятнадцать максимум. До Баньицы отсюда было бы час с лишним. Сейчас хорошо, если в два с половиной уложимся.
– И что? – спросил Марко.
– И что? – одновременно спросил Мика с вызовом.
– Идти придется быстрее. Мы сможем быстрее, Мика?
Он посмотрел на госпожу Марию, которая рассеянно поглядывала по сторонам и шевелила губами. Наверное, снова вела диалог с голосами в своей голове.
– Госпожа Мария?
На соседней улице раздалась автоматная очередь, и ждать ответа стало бессмысленно.
– Идем, – Мика дернул ее за руку.
Они побежали вместе с толпой.
До собора святого Савы они дошли почти за час. За два дня город изменился, как будто и не было старого ленивого Белграда. Чем ближе к храму, тем меньше Алиса узнавала улицы. Раньше они были заполнены пестрыми персонажами, от модных тонконогих девочек с голыми лодыжками между узкими штанинами джинсов и леопардовыми кроссовками, до пожилых господ с импозантными сединами, в пальто, толстых роговых очках и с трубкой. Сейчас, когда они отошли от места взрыва и вздернутая паникой толпа разредилась, стали попадаться совсем другие персонажи.
Шли траурные долгополые священники, и за каждым по двое-трое крепко сбитых молодчиком с бритыми затылками. Молодчики шли словно гвозди в тротуар вбивали, с высоко поднятыми головами, поджатыми губами, прищуренными глазами, как будто смотрели на мир через невидимый кружок снайперского прицела.
Попадались люди в военном, и совсем мало в штатском. Ни одной женщины.
На их группу, в которой женщин было аж две, недобро смотрели.
– Поменяемся, – сказала Алиса.
Марко хоть и поворчал, но согласился, чтобы с ним первым шел Мика. Мика до последнего держал руку госпожи Марии, и Алиса видела, как не хочет он ее отпускать и, что обиднее, отдавать Алисе. «Я взяла фотографию, – хотела сказать она. – Я закрыла дверь на ключ и спрятала его под ковриком». «Посуда осталась грязной, стекло на полу», – возражал голос Мики в ее голове.
Алиса подставила ладони лодочкой и одними губами сказала: «Пожалуйста». Только тогда Мика вложил в них морщинистую теплую руку. В этот момент с неба зарядил мелкий колкий дождь, унылый, как статическое электричество по радио, как стакан остывшего молока с пенками, как февральские вторники, как казенный бутерброд на борту задержанного на три часа рейса, словом, как самые изощренные пытки, выдуманные человечеством, из которых неизвестность – самая страшная.
Под эти дождем они вышли на мощенное плиткой плато перед храмом.
Раньше здесь били фонтаны в маленьких бассейнах из белого мрамора, продавали попкорн со стилизованной под карету вишневой тележки, целовались парочки, сидели по скамейкам собачники и родители, пока их питомцы и дети с восторгом плескались прямо под струями воды, и заводили свое напевное «дай вам бог счастья, здоровья» профессиональные нищие. Сейчас похоронного вида мужчины на фоне траурной черной толпы устанавливали на фонарных столбах с затейливыми завитушками громкоговорители. Толпа переминалась с ноги на ногу и негромко гудела как линии электропередач в грозу. То тут, то там вздымались в воздух деревянные древки с иконами и хоругвями, с аляповатыми плакатами, на которых, помимо хорошо известных Алиса слоганов про НАТО, Ватикан и католиков, геев, Косово и обязательную вакцинацию, теперь были и знакомые по листовке «Новая Сербия – единая Сербия» с гербом. Алиса присмотрелась – герб остался старым, с короной и двуглавым орлом под витыми золотыми шнурами на багровом фоне.
Завидев зеленые купола с золочеными крестами, Марко размашисто перекрестился. Мика наморщил нос и отвернулся в сторону, и парень это заметил.
– Проблемы, танцор балета?
– Веришь в бога?
– Ты нет, что ли?
Мика пожал плечами. Марко сдвинул брови, но продолжил класть кресты. Зашевелил губами, зашептав быструю молитву. Алиса выхватывала отдельные слова из скороговорки, и похоже было, что это не импровизация, а накрепко записанный в память текст. Уловила «братишки», «мамуля» и «спасибо и сохрани». Мужчина, который закончил с громкоговорителем на ближайшем столбе, одобрительно кивнул, а когда спустился по лестнице, хлопнул Марко по плечу.
Мика фыркнул так громко, что, кажется, даже толпа на мгновение замерла. Мужчина повернулся к Мике. Набычился. Прищурился. Открыл рот.
Марко шагнул к мужчине, поднимая на ходу руки ладонями вовне.
Алиса шагнула к Мике, встала, закрыв его наполовину плечом.
Госпожа Мария положила птичью лапку на предплечье мужчины, улыбнулась и со словами «Христос воскрес!» приподнялась на цыпочки и трижды поцеловала воздух по обе стороны его лица.
Прищур разгладился, но теперь между бровей пролегла резкая вертикальная складка. Мужчина посмотрел на госпожу
