единственным исключением были евреи: в Пятикнижии некромантия ясно запрещена (Втор. 18:1; Лев. 19:31). Неизвестно, что стало тому причиной: может, то, что ритуалы вызова мертвых были иностранного происхождения, или то, что они предполагали поклонение предкам, а не Яхве, или то, что они противоречили законам ритуальной чистоты, прописанным в Книге Левита, или то, что в их силу не верили[157]. В Книге Екклесиаста говорится: «Мертвые ничего не знают» (9:5). Исаия предрекает: «И дух Египта изнеможет в нем, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мертвых и к гадателям» (19:3). Иными словами, обращение к некромантии воспринималось как признак слабости и заблуждения. По части предсказания будущего она не считалась действенной и не могла помочь тем глупцам, которые занимались ею.
И все же существуют разрозненные свидетельства того, что евреи практиковали некромантию (Исх. 22:1; Ис. 8:19). В Талмуде поясняется, что некромант – это «тот, кто берет человеческий череп и воскуряет ему [благовония], и ворожит с ним до тех пор, пока не послышится, словно голос исходит у него из подмышки – чрезвычайно низкий – и отвечает ему»[158]. В другом месте рассказывается о том, что Халев, один из разведчиков, посланных Моисеем, чтобы осмотреть Ханаан, посетил Хеврон и Пещеру Патриархов (Числ. 13:22). Следующие поколения раввинов, силясь защитить репутацию Халева, утверждали, что он не советовался с захороненными там праотцами[159]. Существует и история о римлянине по имени Онкелос; возможно, это был Аквила Синопский, племянник императора Адриана, который жил в начале II века. Онкелос думал о том, чтобы обратиться в иудаизм. Из жажды знаний и любопытства он успешно поднял несколько людей из мертвых, в том числе Иешуа (Иисуса), с которым у него состоялась такая беседа:
[Онкелос] вызвал [тень] Иешу и спросил его: кого почитают больше всех в этом мире? [Тот] ответил: Израиль. – Нужно ли мне присоединиться к нему? [Тот] ответил: ищи им добра, не ищи зла, «ибо касающийся их касается зеницы ока Его». Он спросил его: в чем состоит твое наказание? [Тот] ответил: я варюсь в кипящем кале (2в. Вав. Гиттин, 566–57а)[160].
В истории литературы нет более драматического описания вызова мертвых, чем сцена из 1‐й Книги Царств. Она настолько хороша, что стоит ее привести здесь полностью:
Тогда Саул сказал слугам своим: сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница. И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей Саул: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе. Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей на погибель мне? И поклялся ей Саул Господом, говоря: жив Господь! не будет тебе беды за это дело. Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне. И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты – Саул. И сказал ей царь: не бойся; что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли. Какой он видом? – спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицем на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне; потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду. Так как ты не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика, то Господь и делает это над тобою ныне. И предаст Господь Израиля вместе с тобою в руки Филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян. Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, ибо сильно испугался слов Самуила; притом и силы не стало в нем, ибо он не ел хлеба весь тот день и всю ночь (1-я Цар. 28:7–20).
Женщине и слугам Саула пришлось долго уговаривать его, прежде чем он сдвинулся с места (28:23).
Для древних греков и, вслед за ними, римлян Ближний Восток оставался краем «магов и некромантов»[161] (так называл его географ Страбон, 64/63 до н. э. – 24 н. э.)[162]. Возможно, поэтому в пьесе Эсхила «Персы» призрак Дария предрекает поражение своего сына Ксеркса при Платеях[163]. Некромантия распространялась на запад, и, хотя некоторые ее элементы изменялись, другие оставались неизменными. Например, в одном из самых ранних известных греческой культуре примеров подобных практик Одиссей по совету Цирцеи спускается в подземное царство, чтобы узнать, попадет ли он домой. Сначала он плывет к киммерийцам, в чьих землях царит «ночь безотрадная»[164]. Вырывает яму, подносит возлияния мертвым – мед и молоко, затем вино и воду – и пересыпает все ячменной мукой. После молитвы богам появляется уже упомянутый нами Тиресий (который и после смерти продолжал пользоваться своим пророческим даром). Одиссей приносит в жертву двух овец и проливает их кровь в вырытую яму. Отовсюду слетаются души умерших, некоторые из них знакомы с героем. Среди них и Тиресий, который рассказывает Одиссею все, что тот хочет знать о будущем.
Комментатор «Одиссеи» поясняет основной принцип некромантии. «Верят, что после разложения тела душа каким-то образом сохраняет опыт и знания о мире, знание, которое не обременено телесностью и чище, чем у тех, кто обладает и душой, и телом»[165]. Вскоре после того, как подземное царство посетил Одиссей, туда наведался Эней[166]. Ведомый своим покойным отцом Анхизом, Эней встречает множество героев будущего, в том числе собственного сына Сильвия (который, по легенде, станет царем Альба-Лонги, города, предшествующего Риму), а также Ромула, «Сципионов, как молния грозных, / Призванных гибель нести
