трогать!
— Разумеется, я спрошу разрешение.
— Правда?
— Нет.
Стиснула зубы.
— Я тебя не люблю!
— Люби кого угодно. Мне все-равно.
Этим заявлением он поставил меня в тупик, и я не сразу сообразила, что ответить.
— Тогда… я, — и решительно: — ненавижу тебя!
— Плевать.
— Я убегу!
— Только попробуй.
— Попробую!
Ему забавно это слышать.
Он внимательно оглядывает мое лицо, задерживает взгляд на губах. Думаю, он снова хочет ко мне прикоснуться. Носом втягивает воздух и щурит глаза — ему нравится то, что он видит, а больше то, что теперь я в полной его власти.
— Сколько ты собрался меня здесь держать? — спрашиваю сердито.
— Вечность.
В смысле, до самой смерти? Моей или его?
Конечно, глупо рассчитывать, что он умрет первый.
— Что это за место? — цежу сквозь зубы и осматриваюсь по сторонам. — Это что… тронный зал?
Мои шаги отдаются гулким эхом.
Вокруг тишина и холод, где-то в глубине замка раздается пугающее эхо. Задираю голову и с ужасом гляжу на сталактиты, свисающие с потолка — это и впрямь часть скалы, самая настоящая пещера. А затем…
… облупившиеся фрески. Вернее, иссеченные мечом.
Трон.
Я медленно двигаюсь к нему, завороженная его монументальностью, мощью и силой. Этот каменный трон, предназначен для одного. Только Акар мог когда-то восседать на нем. Трон, располагающийся рядом, разбит вдребезги. Это место Эморы. Сколь же сильна была ненависть, заставившая Акара разбить камень?
Я поднялась по ступеням, благоговея при виде огромных каменных колон, поддерживающих свод.
Трон хозяина гор покрыт каменной пылью. Я стираю пыль, ощущая обжигающий холод.
— Что здесь произошло? — разворачиваюсь и смотрю на Акара.
Пока я бродила, он все время наблюдал за мной. Знал, что злюсь. И, тем не менее, взгляд его был спокоен.
— Ничего.
— Ты разрушил здесь все, вот что!
— Поругаешь меня за это?
— Ты… — опешила от этой насмешки, — ты разбил трон!
— Он тебе так понравился, вредина? — уголок его губ изогнулся. — Забирай. Мне он не нужен. Я не король и не собираюсь им быть.
Я обернулась, чтобы увидеть его лицо — он говорит правду?
— Почему? Разве ты не хозяин гор?
— Этот трон, моя жизнь и предназначение — прихоть Эморы. Я — ее создание. Но я не живу по ее правилам.
— Ты носишь венец, — и взглянула на черную корону, украшающую его голову.
— Я не могу избавиться от него. Пока.
— Не можешь? — изогнула я бровь и скрестила на груди руки.
— Нет.
Он лжет, конечно же.
Подхожу к нему и упрекаю его во лжи прямо в лицо, рассчитывая на то, что он устыдится.
Он смотрит так пристально, что мое воодушевление иссякает. И уверенность тоже.
Мне, вообще, хочется отступить, и только гордость держит меня на месте.
— Ну так попробуй снять, — что-то в его хриплом тягучем голосе подсказывает мне этого не делать.
Испытывает меня. Думает, струшу.
Поднимаю руку и хмурюсь, наконец, сознавая, как высок Акар. Но он покорно преклоняет голову, чтобы я дотянулась. Взгляд не отводит.
Я ощущаю его дыхание и горячий интерес. Мне кажется, что он дрожит, чего, разумеется, не может быть.
Прежде чем коснуться шипов венца, пальцы касаются волос Акара, и я резко втягиваю воздух. Его волосы гладкие и жесткие, черные и блестят обсидианом. Холод стали, из которой переплетен венец, поражает. Я ощущаю волшебство Зазеркалья в каждом изгибе шипов. Мощь этой магии так неоспорима, что я отдергиваю руку и с изумлением встречаюсь взглядом с Акаром.
— Он заколдован.
— Это хотя бы не рога, — шепчет горный дух. — Она не посмела задеть мою гордость сильнее.
Теперь я понимаю, какая ненависть сжигает его. Я вижу ее отголоски в его глазах.
— Что делает эта магия?
— Лишает воли. Не стоит забывать, что я лишь раб богини.
Возможно, Эмора боялась его? Собственное ее творение оказалось слишком сильным, своевольным и жестоким?
Он качнулся вперед, поддел пальцами цепочку у меня на шее и приподнял кулон.
— Как долго она с тобой?
— Кто? — я похолодела от ужаса.
— Эта душа.
Все обмерло у меня внутри.
Наши с Акаром взгляды пересеклись. Он очень много знал о Меясе, о наших обычаях.
— С тех пор, как мне исполнилось восемь.
— Сейчас она довольно сильна и это опасно для тебя, ты знаешь это?
— Да, но как ты… откуда?
— Каждая душа — это часть магической стороны этого мира. Эта провела здесь не одну сотню лет, — и всматриваясь в сердцевину кулона. — Она боится меня?
— Да, — усмехнулась я, нервно касаясь щеки. — Еще спрашиваешь? Возможно, именно ты и убил ее, когда она еще была человеком.
— Какой странный упрек.
Я вдруг понимаю, что мы стоим друг напротив друга слишком близко, и лишь терпение Акара отделяет нас от трагедии. Отодвигаюсь от него, делая шаг назад, и на его губах снова играет усмешка.
— У нас ничего не получится, Акар, — пытаюсь втолковать ему. — Ты ничего обо мне не знаешь. Есть кое-что… гм, страшное.
— Да? И что же это страшное? — спрашивает он насмешливо. — Поверь, я не испугаюсь.
— Я — прислуга. Старшая горничная. И я выросла в приюте.
Пожалуй, это вообще не интересовало Акара, потому что он рассмеялся.
— Ты действительно думала, что мне не все-равно?
— А еще меня отправили сюда силком.
— Неужели ты так плохо себя вела?
Он совершенно не серьезен, и мне хочется задеть его гордость:
— Не хуже, чем ты сейчас! — и вздыхаю: — Послушай, мы такие разные. Неужели ты не видишь, что мы совершенно не подходим друг другу.
— А ты не видишь, что это не имеет для меня никакого значения?
Он упрям, но я пытаюсь уговорить, а заканчиваю простым:
— Оставь меня в покое!
— Нет.
— Акар…
— Нет, — обрывает.
— Отпусти меня!
— Никогда.
— Я для тебя всего лишь глупая человеческая дева…
— Ты для меня — все, что я хочу.
Его слова пронзают меня словно стрелы, с губ срывается ошеломленный вдох. Я нахожу в себе силы возразить:
— Но ты — вовсе не то, что хочу я.
Кажется, его глаза — и без того темные — наполняются непроницаемым густым мраком, гулким, как космос. И на дне зрачков плещется недовольство.
— Я готов многое для тебя сделать, — он ступает шаг, и мне стоит огромных усилий, чтобы не отшатнуться. — Клянусь всем, что имею, я не хочу тебя обидеть.
— Ты делаешь это постоянно.
— Я не привык к человеческим девам. К слезам, к тому, что тебе больно. Ты, проклятье, то голодна, то хочешь спать, то мерзнешь!
— А ты не умеешь любить, Акар. Ты не испытываешь никаких чувств, кроме ненависти и злости. Ты не знаешь, что находится
